….Все началось одним солнечным, жарким днем, когда на перемене я встретил на школьном дворе Джокера. Не знаю, почему он позвал в напарники именно меня, в принципе, у него и своих друзей хватало. Я их, правда, не видел, но говорили о них много. Говорили, что все они старше Джокера, а Джокер был старше меня на год. И все они были смертниками. Их там целая банда была. Сами себя они называли диггерами, в память о каких-то крутых парнях, которые изучали подземелья Москвы в начале века. Шнурок – малец из восьмого класса, говорил, что они водили его на могилу основателя диггерского движения – то ли Махлевского, то ли Мамонтова, не помню.
Но то было раньше. В 2051 году все, кто рисковал спускаться вниз, были рано или поздно обречены, потому что зондеркоманды Бюро национальной безопасности стреляли без предупреждения. Оно и понятно: бюреры, как их называли у нас в интернате, считали, что в катакомбах Москвы в военное время стало слишком людно. Спросите, почему у комиссаров БНБ такое странное название? Да так у них самого главного звали! Верховный комиссар БНБ Иоганн Бюрер! Так и пошло: бюреры да бюреры. А че. Прикольно!
Ходили слухи, что под землей есть целые поселения террористов-конви, что у них там своя собственная сеть ходов и склады с оружием, и что в нужный момент они по знаку из-за океана вырвутся на поверхность. Вот бюреры и обеспечивали безопасность работы метро, отлавливали негодяев. Заодно и всех диггеров с подземки повыгоняли. Ну почти всех. Таких, как Джокер, просто так не прогонишь!
Лидер* по психологии Ираида рассказывала нам на своих уроках о конви, как об экстремистах, которым ничего не надо, лишь бы все вокруг взрывать, но я почему-то не верил ей. Да никто на самом деле не верил тому, что она говорила, просто всем было пофигу. Ираида закатывала глаза под толстыми стеклами очков, и ее жирное тело ходило волнами от негодования.
– Слово «конви», – заученно вещала она нам, подняв вверх жирный палец, похожий на сардельку, – происходит от английского слова «convinced» – убежденный. Секта ортодоксальных конви – самая страшная тоталитарная секта в Евразийских штатах. Они не признают единого бога, которому поклоняются все религии мира, и молятся своему лжепророку, которого считают не только человеком, но и богом. Фанатики отрицают существование бессмертных Святых Патриархов, а жизнь человека для них ничего не значит. Когда пятнадцать лет назад мы победили Халифат, к власти в стране мирным путем пришли Патриархи, и секта конви была запрещена. Все религии мы свели воедино первым и единственным собором Патриархов. Ведь бог один, это молимся мы ему по-разному. Тогда и проявился преступный характер мерзкой веры конви…
На самом деле занятия в школе еще не начались, это нас, интернатовских, гоняли в школу весь август на дополнительные уроки. Вы можете подумать, что мы были какие-то особо тупые. Нет, просто так нас было легче контролировать, и свободного времени почти не оставалось. Весь июнь и июль нас заставляли пахать на отработке, а в августе начинали долбить знаниями.
Я до сих пор вспоминаю лидера Ираиду с содроганием: ее водянистые глазки, пылающие ненавистью, крючковатый нос и жирные складки, идущие вниз к подбородку по обе стороны рта. Она была похожа на отвратительную, растолстевшую сову.
Мы все тогда сидели возле нее на стульях, поставленных полукругом, слушали, и всем было, в принципе, наплевать. Главное – дождаться, когда же закончится час коррекции личностного роста, и тогда можно будет валить из школы. Джокер оказался единственным, кто поднял руку и спросил:
– Лидер Ираида, а правда, что с десятого века и по начало двадцатого вера конви была официальной религией страны?
А потом он, не дожидаясь ее ответа, задал еще один вопрос:
– А правда, что за это время территория страны увеличилась в десять раз и достигла берегов Тихого океана? И как такое возможно, что народ, исповедуя религию разрушения, смог создать на основе нескольких раздробленных княжеств самую большую в мире страну?
Джокер он такой: как срежет, так срежет! Иногда я думаю, что он знает все на свете. Однажды он признался, что запоминает все, что когда-либо прочитал.
Лидер затряслась от гнева. Такое с ней иногда случалось. Мой друг Длинный – ну то есть Саня Матвеев, называл такое состояние «сбой программы». Какое-то время она давилась собственным бешенством так, что пузыри шли с губ, потом взяла себя в руки.
– Ну, Волжанин, дождешься ты у меня! – прошипела она. – Сама бюреров за тобой пришлю!
Волжанин – это фамилия Джокера.
Мы переглянулись. Если Ираида взбесилась, значит, дело дрянь.
Она повернулась, протопала к столу, жирные бока, обтянутые серым платьем, переваливались, включила лаймер*, вызвала вохровца, который возил нас из интерната в школу и обратно – толстого детину, каким-то образом увильнувшего от призыва в армию, и приказала ему проводить Джокера к куратору.
Не повезло Джокеру! Даже ювенальный инспектор уже считал, что по Джокеру плачет каторга, но до куратора Джокер не дошел. Он выпрыгнул в открытое окно со второго этажа и удрал, перемахнув через школьный забор. Понятное дело, вохровец прыгать за ним не стал. Оно ему надо, за такие деньги? Джокеру надо было найти фальшивый каунтер* и залечь на дно, как это делали все, кто сбегал из интерната, потом выбраться из Москвы куда подальше, где каратели из БНБ не так свирепствовали, найти простенькую работенку… Но Джокер никогда не был таким, как все.
Я встретил его на школьном дворе на следующий же день. Стоит, как ни в чем не бывало, у забора, головой вертит. Ну я сразу понял, что встал он не просто так, а правильно. Ни одна из школьных видеокамер его не достает. Увидел меня, махнул рукой, мол, греби сюда! Ну я и подгреб.
– Чего, – спрашиваю, – надо?
А он отвечает:
– Сходи, – говорит, – со мной в подземку еще раз. Мне там кое-что забрать нужно.
– А че сам? – спрашиваю.
– Да ничего, – вздыхает, – мне надо еще на уровень вниз спуститься. А там колодец, надо подстраховать, мало ли что.
Это у них, смертников, такое правило – по одному не ходить. Хорошее правило, да только и мне тоже подставляться не хочется, я сам – кандидат на вылет. Еще один эпизод, и я – почти конви. Изгой.
– И что мне за это будет? – спрашиваю.
– В смысле? – не понимает Джокер, а сам глазами туда-сюда смотрит, соображает.
– Дурку не гони, – отвечаю ему. – Хапануть же чего-то хочешь? Ну хабар пополам, и дело в шляпе.
А он так замялся и говорит:
– Я думаю, тебя хабар не устроит. Возьмешь ножик?
