Удивительная вещь – память. Иногда она скрывает от нас то, что может нам навредить. Стирает дурные воспоминания, превращая их в отголоски кошмарных снов. Таких, которые исчезают, едва открываешь глаза. Вот тебе страшно, холодный пот скользит вдоль позвоночника, невидимая рука сжимает сухое горло. А вот ты лежишь, тяжело дыша, в своей постели – сердце все еще пытается выпорхнуть из груди, спутавшиеся волосы прилипли ко влажному лбу, а пересохшие губы приоткрыты и чуть подрагивают – но ты уже понимаешь, что все это тебе только снилось. Проходит еще мгновение, и ты уже даже не помнишь, что именно так сильно испугало тебя.
Но стоит тебе однажды столкнуться с чем-то… чем-то, что память не уничтожила, а лишь задвинула в глубины сознания – увидеть кусочек паззла, услышать эхо того самого вкрадчивого стального голоса, почувствовать знакомый запах – и тебя снова омывает волной первобытного, животного страха. Ты хочешь проснуться, но кошмар уже здесь – в реальности.
Но хуже всего – если в момент этого ужасающего катарсиса на тебя снисходит осознание – все это никогда и не было только сном.
***
Все началось весной. Ветер, явившийся с юга, еще не принес достаточно тепла, чтобы люди могли сбросить свои шерстяные пальто и впитать кожей немного солнца. И все же в воздухе уже явственно ощущалось биение новой жизни: дни стали длиннее, наполнились светом, снежное покрывало почти исчезло, впитавшись влагой в начавшую пробуждаться землю. Вернулись первые птицы.
Марта проснулась, едва солнечный луч скользнул в щель между неплотно задернутыми шторами и коснулся ее лица. Даже сквозь закрытые веки она почувствовала его, сон отступил. Вскочив с постели, Марта тут же помчалась к окну и распахнула его. Свежий прохладный воздух ударил в ее заспанное лицо, тело, облаченное в одну лишь хлопковую сорочку, покрылось мурашками. Не замечая этого, Марта стояла у открытого окна и с восторгом вглядывалась в живущий своей жизнью город. В маленькие домики из красного кирпича, ютящиеся по обеим сторонам узкой улицы. В дорогу, вымощенную серой брусчаткой. В кутающихся в шарфы и шали прохожих, спешащих куда-то. Она вслушивалась в городской гул, сливающийся с шумом оживающей природы, и все это казалось ей таким прекрасным.
Осталось совсем немного – и она тоже станет частью этого города, этой жизни. И у нее все будет в порядке. Нет, не просто в порядке – чудесно. Уже сегодня они с отцом покинут отель и заселятся в новый дом, где у нее будет своя комната. А у отца наконец появится кабинет, и ему больше не придется работать в гостиной. В понедельник Марта отправится в школу в новенькой форме и с книгами, купленными не с рук, а в настоящем книжном магазине. И жизнь станет совсем другой.
– Доброе утро, дорогая. Уже проснулась?
Занятая своими мыслями, Марта не заметила, как к ней подошел отец. Как и всегда, несмотря на ранний час, он успел не только встать и привести себя в порядок, но и позавтракать – от него приятно пахло кофе и свежей выпечкой.
– Давай-ка закроем окно, еще простудишься. Мы ведь не хотим, чтобы из-за простуды ты пропустила первый же школьный день? – отец усмехнулся, но во взгляде его серых глаз читалась серьезность.
– Не хотим, – ответила ему Марта и улыбнулась. На раскрасневшихся от утренней прохлады щеках появились ямочки.
– Как твои вещи? Собраны?
Марта кивнула. Еще вчера вечером она тщательно уложила их в свой чемодан, оставив лишь платье, пальто и туфли, которые собиралась надеть. Самое лучшее платье из тех, что у нее были. В первый день новой жизни она, как настоящая, пусть и совсем еще юная женщина, хотела выглядеть красиво.
Нарядное платье пришлось сменить на старое и заплатанное почти сразу после прибытия в новый дом. Пыльный паркет, пыльные чехлы, укрывающие мебель, пыльная лестница на второй этаж – все здесь говорило о том, что в доме давно никто не жил. Он требовал не только любви, но и ухода.
И все же он принадлежал им.
Долгие годы Марта и ее отец жили в деревне и делили крохотный домик с пожилой двоюродной теткой ее матери. Та не отличалась добротой или мягким характером, вечно была чем-то недовольна, не обременяла себя работой по дому и не заботилась о том, чтобы другим его обитателям было хоть сколько-нибудь комфортно.
Но дом принадлежал ей, и правила в нем устанавливала она. Правила эти отличались строгостью. Отцу Марты запрещалось возвращаться домой после полуночи, и это не позволяло ему задерживаться на работе в городе, куда он отправлялся каждое утро. А все потому, что тетка непременно запирала дверь на засов, и открыть ее снаружи не представлялось возможным. Однажды за завтраком Марта сказала, что может сама отпирать дверь, чтобы впускать отца. Тетка ответила, что в это время Марте положено спать, а не слоняться по дому. Отчасти она была права – ребенку в столь поздний час полагалось спать в своей постели и видеть счастливые сны. Но Марта все равно не могла уснуть. Она никогда не засыпала до тех пор, пока отец не поднимался в ее комнатку на чердаке и не желал ей добрых снов. Это было одной из причин, почему он никогда не оставался в городе на ночь. Вместо этого он, нагрузив бумагами свой чемодан, возвращался домой, поднимался к Марте, желал ей приятных сновидений, а потом спускался в гостиную, которая служила им еще и столовой, и даже кухней, и продолжал работать. Лишь однажды отец Марты не успел добраться домой к полуночи. Он опоздал на каких-то пятнадцать минут, но тетка не стала открывать ему дверь, хоть и не спала. Она сказала, это научит его пунктуальности. Даже слезы Марты не смягчили ее черствое сердце. В ту ночь ее отец ночевал в сарае, где хранился давно никем не используемый садовый инвентарь. И больше он действительно никогда не опаздывал.
В дом запрещалось приводить посторонних. Ни коллегам отца по работе, ни друзьям Марты, которых у нее, в том числе благодаря тетке, было немного, здесь были не рады. Но и за пределами дома Марта бывала нечасто. Тетка не выпускала ее одну даже к соседям, а о том, чтобы отправиться на деревенский рынок или к лесному озеру – об этом Марта не могла и мечтать. Единственным местом, куда Марта ходила регулярно и в сопровождении тетки, была местная церковь. За четыре года, а именно столько Марта и ее отец жили в этом доме, они не пропустили ни одной воскресной службы. Во все остальные дни, по заверениям тетки, она не могла покидать дом из-за мучившего ее артрита.
Еще тетка не любила разговоров о матери Марты. Любое ее упоминание непременно портило ей настроение, а вместе с этим оно портилось и у остальных обитателей дома. Марта не понимала, почему вопросы о двоюродной племяннице так раздражают тетку, и эта тайна осталась нераскрытой до самой смерти последней.
