Посвящаю одному юному поклоннику
драконов,который, конечно, себя узнает.
«Как тесен этот мир», – подумал Эол. Это была его первая в жизни мысль. Момент пробуждения сознания. Люди обычно не помнят свои первые мысли. А Эол помнил, причём отчётливо и ярко. Потому что он не был человеком. Он ещё не знал, кто он такой и откуда взялся, но сознание уже работало, рождая мысли, причём, весьма неутешительные.
Мир, в котором обрёл себя Эол, был совершенно безвиден. Он не имел формы и протяжённости, здесь не было ни света, ни цвета. Он был очень маленьким и тесным, этот мир. И Эол был здесь совершенно один. «С этим надо что-то делать», – подумал он и упёрся лапками в границы мира. Ничего не произошло. Тогда он упёрся, что было сил и… результат не замедлил сказаться. Его лапки куда-то провалились. Наверное, в другой мир. И тут же в его мире появилось немного света. «Всё не так уж плохо», – подумал он и продолжил свою активность, изо всех сил работая и лапками, и головой, и… что это у него за спиной? Неужели крылышки? Эта мысль очень развеселила Эола, хотя он ещё не знал, что такое крылышки и зачем они могут ему понадобиться.
И вот наконец от скорлупы того яйца, в котором он находился, почти ничего не осталось. Эол встал на лапы и осмотрелся. Перед ним стояли два удивительных существа – огромные, сверкающие, словно облитые жидким серебром. Они были такие красивые и добрые, что у Эола просто дух перехватило. Их глаза, смотревшие на него, переливались всеми цветами радуги. Это было море любви. И тогда Эол понял, кто они такие.
– Вы мои папа и мама? – нисколько не смущаясь, спросил он.
– Да, дорогой сыночек, мы твои папа и мама, – хором ответили его родители. Папин голос был низким и глубоким, а мамин звонким и высоким, но оба они были исполнены удивительной нежности. И Эол почувствовал к ним такую же нежность.
Некоторое время они любовались друг другом, а потом папа и мама, чуть приоткрыв рты, выпустили на него прекрасное золотое пламя, так что Эол оказался в самом центре двух скрестившихся потоков пламени. Было немного щёкотно и непривычно, но за несколько бесконечно долгих секунд внутри пламени Эол ощутил такую полноту счастья, к которой потом стремился всю жизнь.
– Дорогой сыночек, мы поздравляем тебя с первым причастием, – так же хором сказали папа и мама.
Так Эол, едва появившись на свет, узнал, что такое Любовь.
***
Эврар очень любил драконов. Когда он был ещё совсем маленьким и едва научился читать, в руки ему попала неизвестно откуда взявшаяся потрёпанная детская книжка про драконов. Он прочитал эту книжку и драконы сразу же очаровали его. Это были красивые, могучие и мудрые создания, подобных которым не было нигде в царстве пресвитера Иоанна. Откровенно говоря, в той книжке про драконов было мало дельного, так что трудно было понять, с чего Эврар сделал вывод о могуществе и мудрости драконов, и картинки там были довольно дурацкие, вряд ли способные вызвать восхищение драконьей красотой.Но почему-то Эврар увиделв этой книжке больше, чем в ней было, словно она послужила толчком, стронувшем некие пласты его души и, не дав почти никаких знаний, разбудила в нём те знания, которые он уже имел, с которыми он родился.
Эврар хотел узнать о драконах побольше. Он что-то слышал краем уха, что где-то на окраине их царства есть драконьи горы, а там в пещерах живут самые настоящие драконы, и будто бы они – воплощённое зло, но пресвитер Иоанн удерживает их в пещерах своей силой. Слухи эти были очень смутными, Эврар в них просто не поверил, но испытал такое чувство, как будто кто-то оклеветал любимого человека.
Спросив о драконах отца, он натолкнулся на полное равнодушие:
– Что тебе до тех драконов? Пресвитер никогда не позволит им нам вредить.
– Но, может быть, драконы – не такие уж плохие, с этим надо разобраться.
– «Не такого уж плохого» в нашем царстве полно, и даже очень хорошего предостаточно. За жизнь не перепробуешь. Какое мне дело до драконов?
– Но, может быть, ты хоть что-нибудь слышал о них?
– Слышал, что драконьи горы патрулируют рыцари. Больше так вроде ничего.
Отец Эврара был человеком очень простым, но дело было даже не вэтом, а в том, что подданные пресвитера Иоанна вообще не отличались любопытством. Они жили в царстве сбывшейся мечты, они имели всё, что могли захотеть, им больше ничего было не надо. Их невозможно было увлечь рассказами о том, что «где-то там всё по-другому», потому что «по-другому» для них означало «хуже». Их не волновали рассказы о каких-нибудь фантастических существах, потому что эти существа ничего не могли им предложить, и в том, чтобы увидеть их не могло быть ничего интересного, потому что и так всё вокруг было красиво. Подданные пресвитера не умели мечтать и, как правило, были не способны фантазировать. В их душах не было радостного ожидания Встречи с большой буквы. Они даже о встрече с Богом не мечтали, потому что Бог руками пресвитера и так уже дал им всё, тем исполнив свою главную функцию – давать.
Эврар всё чаще чувствовал себя в этом мире выродком. Он никого не осуждал и ни на кого не злился, эти чувства вообще не были известны в их царстве, исполненном доброты, но чувство одиночества становилось порой мучительным. Он не столько понимал, сколько ощущал, что без драконов их мир остаётся неполным, незавершённым, а значит и несовершенным. Почему-то это было для него проблемой, хотя он жил, как все, ходил в школу, помогал родителям и ник кому не приставал с разговорами о драконах, зная, что не встретит понимания.
Но успокаиваться он не собирался. С большим трудом ему удалось найти рыцаря,про которого говорили, что он некоторое время патрулировал драконью границу. Эврар уже собирался завалить рыцаря вопросами, но тот просто сказал: «Сынок, я для того и служил на драконьей границе, чтобы тебе никогда в жизни не приходилось думать о драконах». Эврар уже открыл рот для того, чтобы сказать: «Да, но…», однако рыцарь похлопал его по плечу, доброжелательно и покровительственно улыбнулся и пошёл прочь.
С тех пор Эврар уже и сам понемногу начал терять интерес к драконам. Любой огонь потухнет, если в него не подбрасывать дров. Любая любовь рано или поздно растает, если не будет питаться новыми впечатлениями, особенно если и старых впечатлений было не лишка. В мире, в котором жил Эврар, драконов не было. И интереса к ним не было. Драконы отсутствовали в сознании людей, а значит, не существовали. То, что драконы присутствовали в сознании одного-единственного маленького мальчика, делало его очень одиноким, а никто ведь не хочет одиночества. Наверное, Эврар, повзрослев, вспоминал бы о драконах, как о своём наивном детском увлечении. Если бы не произошло одно необъяснимое событие.
