НЕОТЕНИЯ
ГЛАВА 1
Лето в этот год стоит засушливое, и уже в начале августа вся трава выгорает, а тополя теряют часть зелёного наряда, превращающегося на земле в коричневую корку скрученных жарой сухих обрывков подходящего к концу лета.
Именно в этот день, к вечеру, неожиданно резко холодает. Небо приобретает сиреневатый оттенок, так хорошо знакомый тем, кто остаётся на лето в городе. С севера дует ветер, от чего старые деревья натужно стонут, а когда он утихает, можно расслышать звук машин, сбавляющих ход на опасном повороте дороги. Неожиданно небо разрезает ослепительно белая зигзагообразная молния, и в доме напротив гаснет свет. Снова сверкает молния, а потом раздаётся гром. Ветер завывает так, что кажется будто бы в мире не осталось больше никого. Потом, словно выдохнувшись, замолкает. Первые робкие капли ударяются о балконные стекла, завершив свой длительный бег, а затем дружно стучат, словно барабанная дробь перед расстрелом.
Максим стоит на балконе и чувствует, как по коже ползут мурашки. И ему хочется, как когда-то в детстве, закрыть все окна и двери, залезть под одеяло и не слышать, как идёт дождь. Он возвращается, слегка прикрыв за собой дверь так, чтобы влажный воздух мог проникнуть в комнату, нагретую днём.
Свет в доме напротив так и не включают. От прозвучавшего в очередной раз грома жалобно дребезжат стёкла, а затем яркая вспышка освещает двор. Раздаётся резкий звонок домашнего телефона. Он подходит и берёт трубку, слышится чьё-то мерное дыхание. Максим, произнеся несколько раз «алло», но так и не получив ответа, возвращает трубку на место. В квартире гаснет свет. На ощупь он добирается до кухни, где лежит сотовый, затем возвращается в зал, пользуясь подсветкой, и расстилает кровать. Почему-то, он и сам не знает почему, голубоватое свечение телефона в этот момент олицетворяет всё то, что он так ненавидит, всё то, что меняет привычный ход вещей и мыслей, но без этого света на душе тревожно. Он ложится на кровать, выключает сотовый и погружается в сон, который обрывается очередным звонком. Хотя где-то на задворках сознания ещё присутствует смутное забытьё, Максим снова берёт трубку. Чужой незнакомый голос называет как будто бы знакомое имя. Лишь через несколько секунд, когда имя звучит вновь, он понимает, кому оно принадлежит.
– Да, я слушаю.
– Ты что спишь?!
– Да нет, – врёт Максим, непроизвольно смотря на часы, которые показывают полдвенадцатого. С ночной смены мама приходит в пять утра. И, словно очнувшись, спрашивает, – Сашка, это ты что ли?!
– Да, я это, а кого ты ещё ждал?!
– Что-то случилось?!
– Да нет пока, но я перебрал немного, не знаю, смогу ли до дома добраться, ты меня не заберёшь?
– Ты где завис?!
– Да, в баре рядом с твоим домом. Только смотри, у меня телефон разряжается. Придёшь?!
– Хорошо, сейчас только переоденусь.
В темноте бара время прячется. Остаются только искусственный свет, преломляющийся и разбивающийся зеркальной призмой, да музыка, которая заглушает разговоры.
Максим сидит у барной стойки, высматривая на танцевальной площадке Сашку. В этот момент слева от него раздаётся голос:
– По сто пятьдесят абсента мне и моему соседу.
Он поворачивается и слева от себя видит молодого человека, который, несмотря на все атрибуты успешности в виде модной и дорогой одежды, смотрит на него совершенно пустыми, словно бы выцветшими глазами, которые обычно бывают у людей, уставших от себя и от жизни.
– С чего это такая щедрость? – спрашивает Максим.
– Просто так.
– Нужна компания?
– Да нет, мои друзья сидят за тем столиком, – и молодой человек показывает рукой в глубину бара. – Просто захотелось выпить с незнакомым человеком.
– Ну, тогда за ваше здоровье.
– И ваше.
Они чокаются, и зелёная жидкость, обжигая горло, попадает в желудок, от чего по телу растекается тепло.
После третьей рюмки Максим встаёт:
– Ну что, я пойду?!
– Хорошо, – отвечает незнакомец и крепко сжимает ему руку.
Проходит полчаса, пока у Максима получается убедить Сашку в том, что им пора уходить. Именно в этот момент в баре появляется милиция. По разговорам вокруг Максим понимает, что какой-то молодой человек повесился на своём ремне в туалете.
Милиционеры начинают опрос свидетелей. Когда вызывают Максима в комнату администратора, у него предательски начинает болеть низ живота. Наверное, каждый человек в своей жизни совершает что-то противоречащее закону. Поэтому, оказываясь перед милиционером, ему становится волнительно, тоскливо, как будто бы сейчас откроются все скрытые тайны, и его обязательно привлекут к какой-нибудь ответственности. Легче всего, когда ты знаешь, в чем твоя вина, но когда вызывают, не говоря для чего, в голове почему-то всегда прокручивается самый негативный вариант развития событий.
Комната небольшая, посередине стоит стол, за которым сидит немолодой милиционер, а возле него стоит второй, высокий, но не худой, как обычно бывает у людей с такой конституцией тела, а достаточно плотный.
– Старший лейтенант Попов. Документы есть? – спрашивает уставшим голосом немолодой.
Максим достаёт паспорт, протягивая его лейтенанту, но высокий ловко выхватывает документ и читает вслух.
– Максим Андреевич Лыков, восемьдесят второго года рождения.
– Восемьдесят какого? – переспрашивает пожилой.
– Второго.
– Прописан?
– Улица Челюскинцев 82 а, квартира 82.
– Хорошо.
– Вы знакомы с Николаем Александровичем Ширко?
– Нет.
– Как нет? – удивляется пожилой, всматриваясь в свои записи.
– Так, нет! – отвечает Максим.
– Но вы же с ним выпивали за барной стойкой?
– Так это был он?
– Да.
– За барной стойкой я увидел его впервые. Причём в компанию я к нему не набивался, сам предложил.
После того, как Максим пересказывает содержание их разговора, его отпускают.
Он благополучно провожает Сашку, которого уже тоже опросили, и возвращается домой. Но предчувствие чего-то нехорошего, которое возникло у него ещё до похода за Сашкой, не уходит, а даже как-то усиливается. И только в квартире размытая картинка, которую он силился увидеть, принимает чёткие очертания. На полу в прихожей, возле телефона, лежит мама с перекошенным лицом. Трубка аппарата валяется на полу.
Секундная пауза. Именно столько времени ему требуется, чтобы умереть и родиться вновь, но уже новым человеком, без чувств и эмоций. Максим, в силу своего склада ума, уже просчитал самый худший вариант, в котором он остаётся один. И с таким раскладом эмоциональный человек не выживет, а он ещё хочет жить, особенно после того, что сегодня произошло в баре. Именно там, с этой нелепой и совершенно непонятной смертью, он понял, как хочет дышать, есть, пить и жить.
Максим поднимает трубку и набирает скорую, попросив приехать неотложку, и только после этого переносит маму на диван, подложив ей под голову высокие подушки. Взгляд её, пустой и словно бы стеклянный, напоминает ему взгляд кого-то, но он никак не может вспомнить, кого…
