Хрустальный девичий голос несся с балкона пятого этажа легко и свободно. В нем не слышалось фальши и ложного смущения. Каждая нота находилась на своем месте. Мамаши, гулявшие внизу с детьми, подняли головы и остановились. Игравшие в песочнице ребятишки на минуту смолкли и подняли любопытные личики. Несколько прохожих, сокращавших расстояние дворами и до этого спешивших, замедлили шаги. Голос пел о любви и надежде на счастье. Музыкального аккомпанемента не было, да его и не требовалось на вкус невзыскательной и невольной публики. Голос сам по себе был удивительно музыкален. Кое-кто из взрослых поднял голову, надеясь увидеть певицу, но увидели лишь тонкие гибкие руки, развешивающие постиранное белье.
Сидевшие у подъезда на скамеечке трое старушек, до этого активно что-то обсуждавшие, замолчали, прислушиваясь. Одна, с полностью поседевшей головой, сказала вздохнув:
– Юлька Алексеева поет… Дал же Бог голос!
Вторая, полная с короткой стрижкой и розовой помадой на губах, подхватила:
– Ей бы в певицы податься, в консерваторию какую. Все же одиннадцатый класс позади! Умница, отличница. Голос такой – заслушаешься, только без волосатой лапы нынче никуда…
Третья, худенькая, маленькая, про таких в народе говорят – Божий одуванчик, наклонилась к приятельницам:
– Я слышала, она нынче поступать собралась в Гнесинское. Не может быть, чтоб с таким голосом и не прошла! Девчонка-то уж больно хороша. Словно и не в нашем безумном мире родилась, а в прошлом веке. Никакой ругани, никаких гулянок. Занимается целыми днями, да и еще и по дому все успевает. Помощница родителям…
Полная бабуля, сидевшая посредине, вздохнула:
– Усердием Бог не обделил, не то, что моего внука. Бездельник! Валяется на диване в наушниках и музыка-то какая дрянная пошла! Бум-бум-бум… За хлебом сходить не допросишься, а у меня ноги болят. Одни гулянки на уме! И родителям постоянно некогда за ним смотреть. Работа, подработки, внеурочные, а я расхлебывай! Понимаю, что выхода нет и жизнь дорогая, только ведь и я не железная. За год, не поверите, шесть раз директор в школу вызывал…
Старушки принялись жаловаться друг другу на внуков, племянников, детей. Голос продолжал литься с пятого этажа, хотя уже более глухо. Девушка закончила развешивать белье и закрыла балконную дверь, но широкие форточки остались открытыми. Послышались звуки пианино. Теперь Юлька аккомпанировала себе.
Это была обычная трехкомнатная квартира, в обыкновенном девятиэтажном кирпичном доме, со стандартным набором мебели. Лишь в комнате Юли дополнительно стояло старенькое пианино. Сверху на нем сидели меховые игрушки, лежала аккуратная стопка нот. На уголке пристроился горшок с густой традесканцией и пестрые листочки свисали почти до клавиатуры. В углу стоял стол, заставленный слева аккуратными стопками книг. Посредине стоял монитор компьютера. У самой стены притулился блок питания. Перед столом застыл высокий стул-кресло на колесиках.
Над столом, ступеньками, висели три полки, забитые книгами «под завязку». На верхней стояла большая черно-белая фотография красивого смуглого мужчины в форме майора-десантника и лихо заломленном берете. Он был заснят на фоне самолета. На средней – фото смеющейся женщины со светлыми волосами и молодого парня в форме курсанта десантного училища. Об этом говорили петлички с парашютиками и буква «К» на погонах. На нижней – красивый снимок молоденькой девушки с задумчивым взглядом и микрофоном в руке.
За легкими прозрачными шторами, надувшимися словно паруса, на подоконнике, расположилось более полусотни разнообразных кактусов в маленьких горшочках. Это были любимцы Юльки. Она собирала эту коллекцию уже года четыре. По бокам чуть шевелились от ветерка, задувавшего в форточку, светло-коричневые ночные шторы. Вплотную к стене стояла тумбочка, над которой свисало бра в виде колокольчика. Далее стоял обычный диван «малютка», прикрытый пушистым коричнево-серым, в легкую красную крапинку, пледом. На стене висел ковер, а на нем штук двадцать разнообразных ножей, прикрепленных тонкими шнурами. Это была еще одна коллекция, только отцовская. В углу примостился большой двустворчатый шкаф с антресолью для одежды и белья.
На полу лежал светло-коричневый ковер с белым узором. Юлька сидела на круглом стульчике перед пианино в легком ситцевом халатике и чуть откинув голову пела. Тонкие пальцы невесомо пробегали по клавишам. Девушка унаследовала от матери светлые волнистые волосы и тонкие черты лица. От отца ей «достались» карие золотистые глаза, брови вразлет и упрямый характер. Она всегда добивалась того, чего хотела.
Экзамены в школе за одиннадцатый класс подошли к концу и Юлька теперь могла расслабиться, хотя бы немного, перед поступлением в Гнесинку. Родители находились на работе. С самого утра она занималась уборкой в квартире. Во время экзаменов было не до нее. У родителей, постоянно занятых на работе, времени тоже не хватало. Девушка включила стиральную машину. Все пропылесосила и стерла пыль. Помыла прихожую и кухню. До вечера было еще долго и она решила порепетировать, перед тем, как приниматься за ужин. Дверь в ее комнату была распахнута и в комнате стояла приятная прохлада. Легкий сквозняк гулял по квартире. На следующий день предстоял выпускной бал.
Юлька неожиданно прервала песню на высокой ноте и бросилась к шкафу. Вытащила светло-голубое платье из легкого блестящего шифона с атласной подкладкой. Радостно улыбаясь выскочила в коридор. В который раз прикинула наряд на себя. Оно доходило до коленей стройных ног. Вытащила белые туфельки на шпильке из шкафа в прихожей. Полюбовалась, как они смотрятся на ее ножке и вновь спрятала все в шкафы.
Девчонка была счастлива. Платье казалось ей самым красивым и похожим на концертное. В будущем она надеялась спеть в нем на каком-нибудь празднике в десантной части, где служил отец. Для нее участие в таких концертах не было чем-то новым. Командир перед каждым праздником просил подполковника Алексеева поговорить с дочерью, чтобы Юлия приняла участие в концерте. Она была желанной гостьей у десантников. Молодые офицеры не смело пытались ухаживать за ней, часто украдкой оглядываясь на ее отца. Девушку это смешило, так как она все замечала. Возвращаясь с отцом домой, часто принималась хохотать, рассказывая Александру Николаевичу о поведении его подчиненных. Подполковник улыбался. Ему и самому было смешно наблюдать за лейтенантами.
Девушка пела с дошкольного возраста. С каждым годом голос становился все сильнее и сильнее. Учительница музыки, еще в первой ее школе, в Омске, оказалась старой и опытной. Она мигом заметила у девочки-первоклассницы недюжинный талант вокалистки. Юлька «жила» в песне. Музыкантша «поставила» ей голос и дала первые уроки вокала. После было еще четыре школы, в том числе и музыкальные, пока окончательно не осели в Москве. Алексеевы получили квартиру через год после приезда, а до этого ютились в комнате офицерского общежития. Вот уже два года они жили в собственной квартире в Кунцево. Переводить подполковника больше не собирались и семья надеялась спокойно дождаться ухода на пенсию главы семьи.
