Я медленно открываю глаза. То, что я не дома, не знаю, где нахожусь, и не имею ни малейшего понятия, как здесь оказался – это я осознаю сразу. И всё. Больше никаких мыслей, и ни страха, ни удивления. Я лишь отстранённо рассматриваю окружающее
Тело моё покоится, в полусидячем положении, на каком-то светло-сером кресле с подлокотниками и высокой, чуть отклонённой назад спинкой. Само помещение выглядит довольно-таки мрачновато: в стенах, из плотного серого ребристого кирпича, нет ни одного окна, и только в дальнем углу тускло блестит металлическая дверь. Всё освещается одной-единственной лампой, закреплённой под потолком, пронзительно-яркий свет которой, с непривычки, заставляет меня прищуриться
Но, помимо скудной обстановки, здесь есть ещё, на что посмотреть. Я здесь не один: передо мной, на таких же серых креслах, устроились ещё трое. Сидели они молча, и я стал, не торопясь, их разглядывать. Одеты они были одинаково, и довольно странно – по крайней мере, не совсем обычно: чёрные брюки и рубашки без пуговиц. Тоже чёрные, и с высокими золотистыми воротниками.
Посредине, прямо напротив меня, восседал высокий худощавый черноволосый мужчина, казавшийся на неопределённый срок старше остальных. Его лицо, с правильными чертами, было мрачно и решительно: губы плотно сжаты, взгляд устремлён вперед, а между бровями залегла суровая складка. В это же время, сидел он идеально ровно, с прямой спиной, и весь вид его, внешне, производил впечатление сильной непоколебимой воли и даже какой-то властности. Но вот только в глазах его, цветом тоже напоминавших сталь, время от времени проскальзывало что-то далеко не стальное: я заметил в них глубокую, почти неприкрытую печаль – словно все тяготы мира вдруг разом навалились на этого человека.
Слева от меня, откинувшись на спинку кресла, развалился молодой светловолосый парень лет двадцати пяти. По сравнению с первым, его лицо, широкое, с узеньким острым подбородком, и ясными голубыми глазами выглядело более мягким, даже добродушным, но одновременно усталым. Его гладкие, светло-русые волосы были, похоже, старательно прилизаны.
Третьим оказался мужчина лет сорока, и ростом немного ниже остальных. Во всём его облике сразу бросалась в глаза невероятная физическая мощь. У него были коротко остриженные тёмно-русые волосы, а черты его лица не были изящны, но поражали присутствием огромной жизненной силы. Густые брови, из-под которых пристально глядели светло-карие глаза, нос с широкими ноздрями, резко выступавшие скулы, и крепкий, массивный подбородок. Под плотно обтянувшей его тело одеждой, отчетливо виднелись бугры могучих мускулов, а из-за ужасающе широких плеч, ещё более усиливавших впечатление от его низкорослости, он казался едва ли не шире кресла, на котором сидел. Но, как ни странно, от него, в отличае, например, от черноволосого, не чувствовалось исходящей угрозы мрачной смертоносной силы, а лишь уверенность и спокойствие.
И тут черноволосый, по видимому заметив, что я открыл глаза, и повернувшись к сидящему справа молодому блондину, произнёс:
– Ну, наконец-то! Наконец-то он очнулся!
Говорил он негромко и чуть хрипло, но при этом немного лениво, словно сквозь силу, хотя в его голосе отчетливо ощущались властные нотки.
– Итак, кто ты? – вдруг неожиданно решительно, и немного сурово спросил он, обратившись ко мне.
Я, в свою очередь, в полном изумлении уставился на него. Что это значит?!
Вопрос меня удивил (это ещё мягко сказано!) и в голове сразу зароились тысячи случайных мыслей. Для начала, я всё же попытался вспомнить, как я здесь оказался. Но ничего не получалось: я помнил, что в тот день была среда, пятнадцатое марта, я пришел из школы очень усталым, после обеда сел немного почитать, потом ненадолго прикрыл глаза, и… и похоже, уснул. А вот проснулся (или очнулся?) я уже здесь.
– Что значит «кто»? Фамилия, имя? – решил уточнить я. – А вы сами кто такие? – я говорил, к своему удивлению, со странным, поразительным спокойствием – словно во время дружеской беседы. А между тем, этот разговор было даже трудно назвать беседой – скорее, допросом! Знать бы ещё, по какому случаю я удостоился внимания этих достопочтенных господ, чёрт бы их побрал!
Мне не отвечали. Затем заговорил коренастый, словно и не замечая моего последнего вопроса:
– Хотя-бы это, для начала – фамилию и имя. Любые личные сведения: кто ты, откуда, чем занимаешься?
«Ну, ладно, – решил я, – расскажем им! Соврать что-ли? Да с какой стати! Скажу, как есть. Может, что-то и прояснится».
– Роман Игоревич Заречный, родился 15-ого января 2002 года, в городе Кургане, – мрачно отчеканил я. – Чем занимаюсь? Да как все, в школу хожу…
Мои последние слова, похоже, сильно удивили всех присутствующих: блондин, и вовсе, чуть не подскочил на месте, а коренастый и черноволосый лишь недоуменно переглянулись. Наконец, черноволосый с удивлением переспросил:
– Ходишь в школу? Учишься?! В Кургане?!
– А что такое?! – в свою очередь недоумевал я.
– Да ведь в Кургане и школ нет! – после некоторой паузы шумно возразил молодой блондин.
Интересно. Очень интересно! Что значит «нет школ»?! Что за чушь они вообще несут?
Неожиданно у меня вдруг мелькнула совсем дикая, за гранью фантастики, догадка, и я спросил:
– Какое сейчас число и год? Где мы?
– Сейчас – семнадцатое марта 2017 года, мы – в городе Кургане. Точнее в том, что от него ещё осталось.
Значит, прошло всего два дня. А я-то уже думал, что переместился во времени, да ещё неизвестно куда! Нет, известно – у нас, судя по всему, школ не будет уже лет через двадцать! Фильмов, короче, дурацких пересмотрел. Я ж люблю тупое кино, а русское – в особенности!
Так, стоп. Значит, не во времени. Если и во времени, то всего на два дня – в будущее. Или что – я проспал двое суток? Морфий мне вкололи, или что там вызывает сон, или в еду его подсыпали? А потом… потом привезли сюда. Непонятно кто, и непонятно зачем. Замечательно! Просто замечательно! Ничего не понимаю! Совершенно!
– Ничего не понимаю! – неожиданно тоже возмутился черноволосый. – Кто же он такой?
– А я, кажется, догадываюсь, Рогволд, – ответил коренастый. И вдруг, без паузы, спросил меня:
– Когда закончилась… Великая Отечественная Война?
– Девятого мая 1945 года, – ответил я.
– И кто победил? – снова спросил он, и при этом его лицо приняло какое-то странное выражение.
Я даже удивился – что это он такое понял, и что могут означать эти дурацкие вопросы?! Ну, ладно, не дурацкие, просто бессмысленные.
– Ну, Советский Союз, конечно! – наконец сказал я.
