Прежде всего автор хотел бы извиниться за этот текст перед теми, кто нашел в себе силы прочесть его до последнего абзаца и последней буквы. С высоты прожитого и опираясь на глубокое «понимание» происходящего, с уверенностью, присущей слесарю-сантехнику московского РЭУ, могу утверждать, что таковых нашлось не очень много.
Также хотелось бы написать отдельное «прости» за использование в повествовании идиом, которые являются более чем осознанной необходимостью и данью моде, сложившейся в близких к графоманам кругах на рубеже XX и XXI столетий.
В форме и содержании не стоит искать потаенного смысла между строк, автор постарался поместить его на страницах в том месте, где ему и следует быть. Опять же, не стоит видеть в данном творении системного и классового подхода к освещенным темам, потому как взгляды самого автора могли меняться в процессе написания, не говоря уже о систематическом переосмыслении прошлого и пережитого после каждого голосования на выборах президента страны. Что делать, мы живем в эпоху всепоглощающего конформизма.
Далее хотел бы заметить, что образ главного героя является собирательным, и никаких аналогий и параллелей на месте читателя я бы не стал проводить. Некоторые события, описанные ниже, могут казаться документальными, произошедшими в действительности на сцене театра жизни. Но это лишь совпадение, которое подтверждает, что это неправда чистой воды. Итак, давайте договоримся, что все написанное является придуманным автором в его собственном сознании.
История Номер Раз. Знакомство
На большой двуспальной кровати лежало нечто похожее на человека. Присмотревшись лучше, автор заметил, что это «нечто» и есть наш Герой, который после вчерашнего вечернего застолья у себя на кухне в кругу известных и малоизвестных для него людей сейчас спал безмятежным сном младенца. Накануне отмечалась круглая дата битвы при Маренго, результат которой весомо повлиял на дальнейшее развитие мировой истории. Количество крепких напитков совершенно не лимитировалось и не подвергалось тщательному отбору. Гостям и хозяину стола выпала возможность вкусить водку Smirnoff, коньяки «Белый аист» и «Московский», немереное количество сухого вина и пива.
Его брови чуть-чуть вздрагивали, дыхание было ровным, видимо, сон не являлся фрейдистским кошмаром.
«Тем лучше, пора его будить, а самому исчезнуть с последующих листов сего творения», – подумал автор и огляделся. На прикроватной тумбочке стоял будильник. Стрелки показывали 6:55 утра. Переставив время на 7:00, автор положил часы под голову спящему, нажал кнопку ALARM и растворился в утренней мгле, чтобы появиться лишь тогда, когда нашему Герою без помощи автора будет не обойтись…
В открытое окно квартиры ворвался электропоезд, извергающий металлический скрежет, от которого я проснулся. Прислушавшись с закрытыми глазами, я начал понимать, что скрежет электропоезда – это вовсе не скрежет, а мерзкая трель моего будильника, стоящего на тумбочке у изголовья. Желание спать улетучилось, вместо него появилась неизбежная необходимость промочить горло, которое являло собой, если иметь немного фантазии, русло некогда высохшего ручейка, илистое дно, покрытое сеткой трещин, образовавшихся под беспощадными лучами солнца, и ничто живое на том дне не имело права на существование. Сон еще не прошел. Под кроватью я нащупал начатую бутылку пива, поднес к кратеру вулкана под именем «рот» и влил спасительную влагу.
«Теперь лучше, но спешить открывать глаза и делать резкие движения остерегусь, так как с пробуждением становится ясно, что голова представляет собой гигантский бубен шамана, на котором играет все племя аборигенов неизвестной мне земли. Попробую оценить свое состояние на ощупь». Для этого я провел рукой по своему телу, начиная от грудной клетки и заканчивая чуть ниже того места, где должны быть яйца.
«Пиздец! Где же мои яйца? Голова на месте, а яиц нет! Кто был в моей постели накануне? Что со мной делали? Может, меня пытали? – вопросы один ужаснее другого выстраивались друг за другом в длинную цепь. Страх охватил меня, рука нащупала рубашку, затем джинсы. – О, господи! Я же лежу в постели одетый, поэтому их и не нашел. Интересно, чем закончилась пьянка, если не было сил сбросить с себя одежду? Все же любопытства ради попробую открыть глаза, но делать надо это медленно, как сказал один из мыслителей конца XX века».
Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
В. Ерофеев
Сначала мозг дал команду правому веку подняться, темная пелена с глаза спала. «Так, хорошо, теперь так же не спеша надо открыть другой глаз», – процедура по окончательному возврату зрения прошла успешно. «Ну вот, теперь я зрячий», – и, включив на семафоре зеленый свет, проводил мысленно взглядом уходящий в мир грез ночной экспресс. Я по-прежнему лежал одетый в постели, со стены на меня укоризненно смотрели с репродукций княжна Лопухина Боровиковского и «Всадница» Брюллова. Не поворачивая головы, рукой на тумбочке нащупал очки, водрузил их на лицо и попытался приподняться. Некоторое время я сидел на кровати. Качало, было сильное желание занять прежнее горизонтальное положение, но отметая пораженческие мысли, встал. Тошнило. «Во всем произошедшем есть один плюс – не надо искать одежду и ее надевать».
Шатаясь, я побрел по темному и, казалось, бесконечному коридору в гостиную, тяжелый воздух закрытого пространства висел в квартире. Открыл дверь балкона. Вдохнув полной грудью свежий воздух, сделал шаг на балкон. Солнце поздней весны уже ярко светило. В нагрудном кармане рубашки я нащупал сигареты и зажигалку. Закурил. По-прежнему шатало. Окинул взглядом улицу, мое внимание привлек субъект в синем комбинезоне, который подметал тротуар. Я погрузился в размышления: «Вот некий труженик дворов и улиц скребет асфальт. Наверное, это все же дворник», – подсказало мое сознание, не торопясь вползая в голову. Сигарета была выкурена, поэтому пришлось резюмировать: «Вот и подошли к глобальному пониманию свойства вещей. Зерна, брошенные на плодородную почву российской действительности лентяем Кантом, дают свои всходы!» Захотелось опять пить. Вернувшись обратно в комнату, качаясь пошел на кухню, на которой со вчерашнего вечера еще не был.
В этом месте повествования автор хотел бы напомнить о своем невидимом присутствии и описать следующий эпизод от своего лица, так как если это доверить нашему Герою, то, кроме междометий и восклицаний, читатель ничего бы не смог прочесть. А написать, поверьте мне, есть что.
