Слишком много у них претензий к Господу Богу,
А молитвы их неумелы, косноязычны и возносятся
Только в минуты испытаний,
Поэтому вопросы их часто
Остаются без ответов.
(вместо эпиграфа)
Совпадения имен и фамилий случайны.
Истории взяты из дурной фантазии автора.
Объяснительная записка
О, заведующий наш всеведущий!
Со мной произошел несчастный случай на производстве. Я не знаю, был ли это груз, упавший сверху, или баллон, рванувший у меня под ногами, но я теперь одна сплошная сочетанная травма. Странное дело: мне совсем не больно, из этого я делаю вывод, что меня тут чем-то обкололи. Я уже могу шевелить руками и ногами, хлопаю глазами, даже издаю звуки и могу добрести до магазина. Но тонкие настройки, внесенные департаментом по работе с персоналом при приеме меня на работу в нашу лабораторию, как мне кажется, были мною утрачены. Моя работа человеком сделала меня настоящим человековым наркоманом. Думаю, что причиной травмы и стала возникшая в процессе работы сильнейшая зависимость. Помогите же мне победить ее или же дайте столько человекового вещества, чтобы я и дальше мог работать на нашем производстве.
Я прошу Вас не увольнять меня, не списывать меня за ненадобностью. Я понимаю, что сейчас все специалисты брошены в чумные госпитали, но очень надеюсь, что Вы найдете возможность и направите ко мне кого-нибудь, кто сможет перепрошить мою систему, восстановить восприимчивость ко всему тонкому и неосязаемому типа любви и радости и заново отрисует шкалу настройки. Надеюсь на Вашу снисходительность.
С уважением и надеждой, (нужное имя вписать).
Павел Травничек
– Ой, мужчина, простите! Мы уже пять минут стоим на остановке, не могу не сказать вам. Вы… вы такой, как… как Павел Травничек, очень похожи.
– Простите, а кто это?
– Он сыграл принца в «Трех орешках для Золушки». Помните кино такое? Ну, в детстве должны были видеть.
– И я, стало быть, на него похож?
– Ну да.
– А вы, стало быть, тогда Золушка?
– Ну да. Ну, то есть, в смысле много работаю и плохо выгляжу.
– Ага. И вы сейчас рванете, а мне вас догонять?
– Нее. Если я сейчас рвану, то от меня только туфли и останутся. Рассыплюсь прямо на старте. Карета «скорой» приедет, погрузит на носилки, туфли, конечно, забудут. Хоть они и не хрустальные, но размер самый ходовой, кто-нибудь точно подрежет.
– Тогда какие у вас планы? Потанцевать? Выйти замуж за принца?
– Упаси Бог. Если я выйду замуж за принца, мне придется еще больше работать и еще хуже выглядеть.
– Откуда вы знаете?
– Да так, знаю. От предыдущего принца мне осталась пара наследников и небольшое королевство – разгуляться хоть и негде, но забот хватает.
– Тогда зачем вы мне все это говорите?
– Да так. Весна. Поговорить захотелось. Романтика какая-то дурацкая в голову лезет. Сказки эти замшелые.
Тайное убежище
До недавнего времени, точнее, до начала какого-то там года, я считала, что человек человеку – друг, товарищ и брат, а также супруг и отец общих детей. Что, в случае чего, до счастливой старости и смерти в один день можно допилить на уважении и привычке. Ну, если другое топливо вдруг закончилось.
Теперь, когда не осталось ни друга, ни брата, ни товарища, ни супруга, а только отец общих детей, я думаю о людях как-то совсем по-другому. Несмотря ни на что, думаю хорошо.
Например, о том, что человек человеку – это радость, утешение и тайное убежище.
Настолько тайное, что можно приходить к нему, как заброшенному колодцу в глухой деревне, говорить в него свое «бубубу», закрывать крышкой, зная, что «бубубу» если и вырвется, то только к звездам.
Настолько убежище, что можно приползти и спрятаться, переждать бурю, ядерный взрыв, цунами-хренами, чувствовать там себя так, как чувствовал еще в перинатальном периоде.
Настолько утешение, что можно приходить к нему, как к своему тотемному дереву, обнимать его в надежде, что и оно дотянется и обнимет своими ветками, и говорить: «Дай мне силы, я просто рядом постою». И что с веток сейчас потечет самое правильное, самое экологичное, отборное и сколько хочешь, человеческое электричество.
Настолько радость, что даже редкий разговор был бы с ним великим праздником. И даже можно ничего и не говорить, пусть он сам говорит свое «бубубу» или «дай мне силы, я просто рядом посижу». Я ведь тоже могу быть глухим колодцем, тотемным деревом и тайным убежищем, я умею.
Посему мое новогоднее желание – найти свое тайное убежище, приползать к нему червем в горе и пьяной от радости, приползать развалиной – уходить человеком, уносить на рукаве листик, на губах свежесть, в сердце нежность. Приносить ему в сердце нежность, на губах свежесть, на рукаве листик.
Форрест, иди
С некоторых пор Света выволакивала себя из дома, как какую-нибудь собачонку.
Недавно ее соседи завели себе мопса. Назвали его Марселем, наряжают в забавные комбинезончики. При встрече Марсель бурно приветствовал Свету, а она его. Он ставил ей на колени свои лапки в смешных ботиночках, в шутку прикусывал пальцы, всячески выражал радость. Только он – жизнерадостный щенок, которому положено веселиться и играть, а Света считала себя старой, побитой собакой, которая виляет хвостом только для вида. Мне рад хотя бы соседский мопс, уже неплохо, думала Света.
Чтобы гарантированно вытаскивать себя за шкирку из дома, Света тоже купила себе веселенький собачий комбинезончик. Лыжный костюм. У него желтая куртка – Света выбрала такую специально, чтобы выглядеть более жизнерадостной, мимикрировать под благополучие. «Так я хоть немного похожа на синицу, – думала Света. – Если увидите грустную тетку в желтой куртке, которая с суровым видом куда-то марширует, присоединяйтесь. Потому что метод Форреста Гампа – бежать до океана – работает».
Только Света шла, а не бежала. Она ощущала себя такой ветхой, что просто боялась рассыпаться. Света выбирала дальние маршруты и специально не брала с собой денег на проезд, чтобы идти как можно дальше, а потом обратно, и чтобы на все это хватило сил, и чтобы не было соблазна вернуться на автобусе. Так Света проверяла: сколько их, этих сил, вообще осталось, они вычерпаны без остатка или их еще подливают внутривенно, внутридушевно, внутрисердечно – Света не знала, как именно, не разбиралась в тонкостях работы небесной техподдержки обесточенных пользователей.
Света выхаживала из себя всю ту хрень, которая произошла с ней в этом году. Под курткой и штанами – термобелье. Света одевалась основательно, как в поход. Когда термик под курткой намокал, Света представляла, что весь тот яд, который отравляет ей жизнь и делает ее собачьей, выходит через поры. «Еще бы мысли из головы выходили», – думала Света и не знала, как их оттуда вывести. Они крутились там, как заезженные пластинки, и даже ходьба не помогала. Света надеялась, что мысли можно выплакать, но со слезами и соплями они не уходили. Слезы Света себе запретила, от них ржа и ветхость, всегда красные глаза, которые выдают тебя как плаксивую дуру. Мысли не запретишь.
