Я зла!
Я так зла, что сейчас готова обрушить первый попавшийся тяжелый предмет на голову своему “любимому” начальнику. Прям чувствую, как нервно чешутся руки, и подмывает вскочить на ноги, но его темный, как сама ночь, взгляд пригвождает к месту, а хмуро сведенные брови на красивом лице говорят: “Только пискни, Загорская, прихлопну”. Вот я и молчу. Секунда, две, три… десять.
– Вы ничего не хотите мне объяснить?! – шиплю змеей, не выдержав. Правило десяти секунд с треском провалилось.
– Т-с-с, Анастасия, – прикладывает палец к губам Сокольский и снова переключает все внимание на звонящего. Или звонящую… судя по всему, его мать. – Да, мам. Совершенно верно… что? – пауза, после которой желваки на лице мужчины буквально заходили от натуги, а у меня начали нервно балансировать на грани падения в пропасть остатки терпения. – Бред какой-то! Да… да, я помню про ваши традиции, ты мне о них с детства талдычишь…
Что? Какие традиции? Какое детство? У него вообще было детство?! Мне кажется, Илья Сокольский уже родился с таким угрожающим спокойствием на лице и сразу тридцатисемилетний.
Но это все мелочи, а вот брошенное собеседнице как бы невзначай мое имя с формулировкой – подруга – заставило взбелениться и нервно ерзать на стуле в одном из самых фешенебельных ресторанов города, с бокалом вопиюще дорогого вина в разгар рабочего дня. Вот как чувствовала, как знала, что в этом приглашении пообедать есть подвох.
Получи, распишись, Анастасия.
– Ясно. Ждите, – наконец-то дождалась я финала беседы и сжала ножку бокала сильней, когда легким движением руки босс прячет мобильник в карман пиджака и безапелляционно заявляет:
– Предстоящие выходные не занимай, я тебя арендую.
– Ч-ч-что?! – от такой наглости челюсть сжалась до скрипа, а внутри взбунтовалась жгучая ненависть к этому наглецу.
– Что слышала, Настя, – ни один мускул на лице начальника не дрогнул, зато у меня по спине прокатился холодок, и дыхание от возмущения перехватило. – На эти выходные ты в моем полном распоряжении.
– Что вы себе позволяете! – подскакиваю на ноги, отшвыривая салфетку, которая приземляется прямехонько в каменную грудь мужчины. – Я терпела все ваши измывания на работе, нечеловеческий график, дурацкие поручения, унижения и кучу другой ерунды, Илья Сергеевич, но это уже предел! Я вам не кукла и не девушка легкого поведения, чтобы меня арендовать, – сжимаю кулаки и упрямо задираю нос.
В пропасть так в пропасть. Однако этого напыщенного мужлана мой гнев совершенно не прошибает. Только редкие посетители оглядываются на наш столик. Сокольский же сложил свои накачанные рельефные ручищи на груди и смотрит, не мигая, будто прикидывая в уме, придушить здесь или лучше без лишних свидетелей?
– Сколько? – прозвучало убийственно спокойным голосом, разгоняя толпы мурашек по моей коже.
– Я, кажется, сказала…
– Думаю, ты не настолько глупа, чтобы отказываться от взаимовыгодного предложения, Анастасия, – подается вперед мужчина, упирая локти в стол.
– Это…
– Два дня, – снова затыкают меня. – Любые деньги, – поднимается на ноги мой начальник и, бросив взгляд на наручные часы, прячет руки в карманы темно-синих брюк. – Ты мне нужна, Загорская. Хочешь, для убедительности скажу: пожалуйста? – ухмыляется, словно издеваясь, мужчина.
– Я не… – хотела сказать “не продаюсь”, но слова застревают, так как вот деньги-то мне как раз и нужны. От слова очень. – Совершенно любые? Деньги… – прикусываю губу, когда выражение спокойствия на лице Сокольского сменяется удивлением. А я соображаю, как много могу выторговать для себя в этой сделке? Возможно, хватит, чтобы покрыть весь долг?
– В пределах разумного.
Хотелось бы сказать, что наши с ним “пределы разумного” сильно разнятся, но тут же одергиваю себя, снова закипая, стоит только представить, что могут от меня потребовать за такие деньги.
– Я не собираюсь с вами спать! – выпаливаю, красная как рак, а Сокольский молчит. Правда всего мгновение, а потом с его горячих губ слетает хриплый и искренний смешок. Что? Он еще и смеется надо мной?
– Если бы мне нужны были секс-услуги, я бы позвонил одной из своих любовниц, Настя, – смотрит на меня снисходительно, как на несмышленого ребенка.
– Тогда что?
– Кто. Невеста.
– Что?! Да вы рехнулись?! – фыркаю и не могу сдержать нервный смех. Невеста. Серьезно? – Какая из меня невеста, тем более для… вас.
– Что во мне не так?
Ну, начнем с того, что вы каменная глыба без чувств и эмоций, а не человек.
– У нас слишком разный социальный статус, – выпалила, словно заученную фразу, и, кажется, Сокольский подумал точно так же.
– Неубедительно. От тебя много не потребуется. Невинно хлопать ресницами, чем ты владеешь в совершенстве, и преимущественно молчать, мило улыбаясь моим родителям. Четыре дня…
– Изначально речь шла о двух!
– Два там и по дню на перелет. Считай, я грубо округлил.
– У вас всегда были проблемы с математикой.
– Загор-р-рская! – делает шаг мужчина, нависая скалой над моей сжавшейся от его приближения фигурой, обдавая ароматом дорогущего парфюма и совершенства. – Не забывайся.
– Это вы, кажется, перепутали меня с кем-то из своих пассий, Илья Сергеевич, – рычу ему в тон, хотя получается лишь жалкая пародия. – Почему я и зачем вам это? – складываю руки на груди, пытаясь спрятать просыпающееся волнение и легкий мандраж.
И так всегда. Постоянно!
Стоит ему только нарушить мое личное пространство. А он, словно не замечая, какое производит устрашающее впечатление, еще и взирает на меня сверху вниз. Даже несмотря на то, что я на высоченных каблуках, которые и носить-то начала только чтобы не чувствовать себя коротышкой рядом с его внушительной фигурой, все равно на голову а то и две этот исполин выше.
Так что, девчонки, как не крути, а выше головы не прыгнешь.
– Все детали мы обсудим потом, если ты согласишься. Думаю, круглая сумма на твоем счете будет тебе не лишней.
– Что вы имеете в виду?
– Раз уж ты унесла в отдел кадров заявление на увольнение, – выгибает бровь мужчина, гипнотизируя своим тяжелым взглядом. Буквально обжигая решимостью. И отчего-то в этот момент мне кажется, что на его лице промелькнула злость. Всего на мгновение, и тем не менее.
– Откуда вы… – запинаюсь, тут же теряя всю спесь, так как очень надеялась, что о моем заявлении Сокольский узнает в самую последнюю очередь. Надеялась сбежать по-тихому… зачем-то.
– Это моя фирма. И как, думаю, ты успела заметить, я люблю все держать под контролем.
Даже и ответить на такое нечего. Просчиталась.
– После предстоящего уикенда заявление будет подписано.
И Добби будет свободен.
– Ну, так что, Анастасия? По рукам? – тянет мужчина свою большую ладонь, замирая в ожидании ответа.
