Во-первых и прежде всего – глубочайшая благодарность моему мужу, писателю и редактору, Энди Стоуну. За двадцать семь лет он, равно как и я, пережил немало душевных мук в связи с отказами издательств. «Просто продолжай писать, – сказал он. – Писатель пишет».
Энди, мой «пробирный камень», научил меня писать хорошо, заставляя работать все больше и больше… привил мне любовь к искусству и моим романам, как изданным, так и неопубликованным. Данная книга – результат этой любви.
Моим родителям, Фреду и Бетти Лафферти, которые привили своим детям любовь к книгам в нежном возрасте, в результате чего вся наша семья теперь читает книги.
За время написания этого романа мною, и не только, была проделана огромная научно-исследовательская работа. Я бы хотела поблагодарить переводчиков и чешских друзей, предложивших мне помощь. Спасибо, Зузана Петрашкова, Иржи Вацлавичек и Мирка Гамарра. Спасибо Якобу Рипплу, принимавшему меня в пражском «Дум у Вельке Боты» с безграничным чешским радушием.
Сценарист Владимир Войирж помог мне достать DVD с его документальным фильмом для чешского телевидения, иллюстрирующим историю дона Юлия и Маркеты Пихлеровой. Спасибо ему и чешскому телевидению за этот ценный источник.
Ключевым моментом для меня как для писателя стал тот день, когда я смогла подержать в руках «Книгу Чудес» – Манускрипт Войнича. Огромная признательность за эту возможность Марте Флаг, Йельскому университету в целом и его президенту Ричарду Левину – в частности. Библиотека редких книг и рукописей Бейнеке – это нечто волшебное!
Спасибо Норе Феллер из «NoraFeller.com» за необычные авторские портреты. Моя белая швейцарская овчарка, Роско, лижет вам щеку, хотите вы этого или нет.
Написание книги – процесс уединенный, но некоторые из моих друзей оказали мне в этом жизненно необходимую поддержку. Спасибо тебе, Нэнси-Элиша, моя любимая сестра, прочитавшая все, что когда-либо было мною написано, до последнего слова. Ее вера и любовь к моим книгам вели меня сквозь самые мрачные часы на протяжении почти тридцати лет.
Другие дорогие друзья и читатели: Сара Кеннеди Флаг, Энн Фитцгиббон Шустерман, Люсия Каретто, Джуди Шарп и Элизабет Хаас Уайт. Спасибо вам, дорогие, за поддержку в эти годы.
Спасибо:
Кэролайн Ливит, которая ворвалась в мою жизнь и помогла мне удержаться, когда меня сокрушила издательская индустрия. Кэролайн, ты – талантливый автор и необыкновенный человек. Да благословит тебя Бог!
Дэвиду Форреру, работавшему со мной над ранними версиями этой книги.
Моему редактору, Мелоди Гай, направлявшей меня мягкой, дружеской рукой. Мне понравилось работать с ней. Я доверяла ее суждениям абсолютно и старалась отвечать ее ожиданиям. Спасибо, Мелоди.
Джессике Фогльман, давшей исчерпывающую экспертную оценку на стадии рецензирования.
Моему директору по рекламе и маркетингу Даниэле Маршалл.
Сотрудникам литературного агентства «Гельфман Шнайдер», помогавшим по всем вопросам – Виктории Марини и Кэти Глисон.
Бетси Роббинс и всем в «Кертис Браун транслейшн».
Отдельное спасибо писательской организации Аспена и исполнительному директору Лизе Консильо. Не зря я тридцать лет посещала летнюю писательскую конференцию! Там прекрасные июньские мастерские и талантливые авторы, которые всегда делятся своим опытом и умениями.
Браво – арт-отделу «Амазона». Вы просто ослепили меня дизайном обложек.
Спасибо моему редактору, Линдси Газзардо, твердо верившей в «Дочь цирюльника». Ты – крестная мать этой книги. Спасибо за твою веру и упорство. «Амазон паблишнг» – вы выпустили книгу в свет. Спасибо за риск.
И, наконец, моему блистательному агенту, Деборе Шнайдер, которая взяла меня после восемнадцатилетнего отсутствия и приютила сразу три книги. Chai, Дебора, Chai!
Пролог. Малыш джулио и зашифрованная книга чудес
Здесь, в этой книге роковой,
Источник тайны вековой!
Сэр Вальтер Скотт
«Монастырь»[1]
В феврале 1599 года снега в Праге не было – только ледяные дожди и жестокие холода, пробиравшие до костей всю Богемию. От густых саксонских лесов у Дрездена до темных холмов Шумавы севернее Вены, от целебных вод Карловых Вар на западе до сырых, поросших соснами гор вдоль польской границы на востоке холодные зимние дожди откладывались в скрипучих суставах и порождали меланхолическое настроение, и измученным, извозившимся в грязи богемцам оставалось только вздыхать по свежему белому снегу.
Ледяные капли цеплялись за окна Пражского Града, королевского замка, возвышавшегося над старинным городом. Серебристые струйки воды неторопливыми змейками сползали по стеклу, следуя неровностям толстого, неровного кристалла.
За открытой книгой, подперев голову руками, сидел мальчик лет тринадцати, не больше. Нежный и хрупкий бежевый пергамент освещала чадящая сальная свеча на столе красного дерева. Даже в середине дня сочившегося в окна жидкого зимнего света недоставало для чтения.
Да и прочитать этот манускрипт никто еще не смог.
У мальчика, что с жадностью всматривался в книгу, были медовые волосы, которые он то и дело убирал с зеленовато-голубых глаз цвета северного Адриатического моря.
Джулио изучал драгоценную книгу в комнате матери, поскольку королевская детская была слишком шумным местом для впечатлительного мальчика. Утром он долго обхаживал и упрашивал своего деда, Джакопо Страду, смотрителя огромной королевской сокровищницы, позволить ему посмотреть бесценную книгу загадочного происхождения. В очередной раз смахнув непокорную прядь, Джулио склонился над причудливыми цветными иллюстрациями.
Особенно ему нравились картинки, изображавшие банщиц, обнаженных женщин в наполненных зеленоватой водой корытах. Мать поддразнивала сына, говоря, что он мужает и его привлекают их белые груди.
– Это естественно, Джулио, – ворковала она, ласково поглаживая его волосы. Любовница короля Рудольфа Второго хорошо понимала такого рода вещи. – Скоро и ты отыщешь дорогу к пражским баням и своими глазами увидишь банщиц.
Но Джулио только нахмурился и потряс головой. Мать не понимала – он искал секрет. А вот смеющиеся женщины на картинках понимали его… особенно одна, изящная, смотревшая на него со страниц. Она наверняка знала тайну книги – в этом Джулио не сомневался. Вот если б могла заговорить с ним…
Он постарался сосредоточиться. Уж не голоса ли банщиц звучат у него в голове? Нет. Что-то, как удар молнии, встряхнуло его всего, да так, что лицо дернулось, будто от паралича, и щеки задрожали, как сырое яйцо на кипящем жире.
