Относитесь к солдатам, как к своим детям, и они последуют за вами в самые глубокие долины, относитесь к ним, как к своим любимым сыновьям, и они будут защищать вас до самой смерти.
Суньцзы. Искусство войны
Лондон, 1837 год
В старинном доме на Уэллклоус-сквер светильники горели приглушенным светом, слуги, потупившись, скользили, словно безмолвные привидения, по коридорам; остро пахло мазью и камфорой – тем, что служит признаками приближающейся смерти.
Наверху, в роскошной комнате хозяйки, огонь в камине, который поддерживался в период с сентября по июнь, уже прогорел, и, устроив резкий, пусть и не такой сильный, как всегда, нагоняй, ей наконец-то удалось выгнать надоедливых посетителей – слезливых родственников, унылых священников и болтливых медиков.
Теперь, затерявшись на огромной средневековой постели, она лежит, как стеклянное украшение в коробке из ваты. Семь поколений ее семьи переходили из этого мира в мир иной на этой постели, потускнела отделка под орех, как и черные волосы, которые когда-то были у старухи. Но к ужасу ее семьи, возраст не изменил ее крючковатый нос, не уменьшил огонь в глазах и нисколько не ослабил силу воли.
Одетая в пышную шелковую с ручной вышивкой ночную рубашку, прижав к сердцу четки из черного янтаря, она задумалась о том, кто сможет продолжить ее династию. Она была стара, и была стара уже тридцать лет – или, возможно, родилась уже старой, как и многие из ее рода. Но старуха знала, что нельзя уйти, оставив что-то недосказанным, и положиться на волю случая. Трудные решения еще не приняты, а она никогда не уклонялась от своих обязанностей.
О, ее время еще не пришло, она была почти уверена в этом – несмотря на свои восемьдесят восемь лет и причитания докторов, которые устраивали ежедневный парад вокруг, как они считали, ее смертного ложа.
Но возможно, правы они, а она ошибается. Как знать?..
Однако, если признать такую возможность, это будет означать кончину Cофии Жозефины Кастелли.
– Мария! – сказала она, решительно протягивая руку. – Возьми мои четки и приведи мне ребенка. И принеси мне карты. Просто я… я напоследок хочу быть уверенной в том, что делаю.
Мария дернула шнурок и отослала вошедшую служанку выполнять приказание хозяйки, затем подошла к массивному платяному шкафу, достала оттуда маленькую шкатулку синьоры из эбенового дерева с крышкой на петлях, украшенную по краю чеканной медью, почти стершейся от старости.
Она отнесла ее к постели, но старуха взмахом руки отослала ее от себя.
– Очисти карты для меня, Мария, – приказала она.
– Конечно, синьора.
Мария покорно подошла к небольшой тумбочке. Взяв по щепотке сушеной травы из каждой из четырех фарфоровых ваз, она бросила их в неглубокую латунную чашку и подожгла свечой. Достав карты из шкатулки, она четыре раза провела колоду карт через белый дым, призывая четыре стихии – ветер, воду, землю и огонь – направлять ее руку.
Мария положила карты на покрывало около нее. В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вбежала длинноногая черноволосая девочка в накрахмаленной белой блузе.
– Бабушка! – вскричала она, бросаясь на кровать. – Они сказали, что я не могу к тебе подняться!
– Но теперь ты здесь, Анаис, не так ли? – Старуха положила руку на детскую голову, но смотрела мимо нее, на женщину в сером, которая все еще медлила на пороге, неуверенно сжимая руки.
Гувернантка опустила взгляд и слегка присела в реверансе.
– Добрый вечер, синьора Кастелли. Синьора Витторио.
– Здравствуйте, мисс Адамс, – ответила старуха. – Я хотела бы остаться наедине со своей правнучкой. Надеюсь, вы не против?
– Да, конечно, но я… – Гувернантка слегка неодобрительно взглянула на карты.
– Надеюсь, вы не против? – повторила старуха на этот раз с ледяной надменностью, несмотря на свой болезненный внешний вид.
– Да, мадам. – Дверь быстро закрылась.
Мария повернулась к приставному столику и очистила серебряный сервировочный поднос от нетронутого обеда старухи, состоящего из крепкого мясного бульона и заварного сладкого крема из яиц и молока. Серьезно наблюдая за приготовлениями, девочка поставила локти на кровать и, склонившись над ними, задумчиво положила подбородок на одну руку.
– Ну, дорогая, забирайся-ка ко мне. – Синьора провела рукой по спутанным черным кудрям ребенка. – Как ты всегда делала, когда была совсем маленькой.
Серьезное личико искривилось.
– Но папа сказал, что я не должна тебя беспокоить, – сказала она. – Ты плохо себя чувствуешь.
Старуха хрипло рассмеялась и вздохнула.
– Нет, милая, ты не причинишь мне боль, – ответила она. – Так они тебе сказали? Ну-ка, свернись калачиком рядом со мной и давай вместе посмотрим, что скажут карты. Мария нашла нам поднос, видишь?
Старуха смогла с помощью Марии слегка подвинуться, и вскоре они устроились рядом на подушках. Только ее левая рука, сжатая в кулак от боли, выдавала, чего стоило ей это перемещение.
Девочка, сидящая высоко на краю матраса, поджав под себя длинные ноги, взяла колоду и начала ее перетасовывать, как маленький шулер.
Старуха снова с улыбкой прохрипела:
– Ну хватит, Анаис. Не порть их, потому что однажды они тебе понадобятся. Три стопки. Так же, как всегда.
Девочка разделила карты на серебряном подносе на три части, откладывая каждый раз налево.
– Вот, бабушка, – произнесла она. – Теперь ты расскажешь про мое будущее?
– Тебя ждет счастье, – уверенно ответила старуха, зажав подбородок ребенка между большим и указательным пальцами. – И карты сейчас это подтвердят.
– Но ты никогда не объясняла мне, как они предсказывают судьбу, – возразила девочка, слегка выпятив полную нижнюю губу. – Ты обычно говоришь сама с собой, бабушка. И я не понимаю.
– Это должно быть исправлено, – сказала старуха. – С завтрашнего дня кузина Мария начнет работать над твоим языком. Мария, обучи ее правильному тосканскому наречию, а не той мешанине, которую можно услышать в доках.
– Как пожелаете, синьора. – Мария склонила голову. – Конечно.
– Но мисс Адамс говорит, что молодой леди достаточно знать французский, – сказала Анаис, перетасовывая колоду.
– Ах, Анаис, что такое робкое существо может знать о мире? – проворчала старуха, наблюдая за тем, как работают маленькие ручки. Дрожащей рукой старуха спрятала упругий черный завиток за ухо ребенка. – Давай, дорогая, разложи для меня карты. Ты же знаешь, как это сделать, да?
Девочка важно кивнула и начала выкладывать карты на серебряный поднос, образуя сначала круг, затем пересекая его по центру семью картами.
– Придвинь кресло, Мария, – сказала старуха требовательным тоном. – Ты будешь свидетелем.
Когда ножки кресла проскрипели по половицам и остановились, старуха перевернула одну из перекрестных карт.
