…Небеса не дают второго шанса случайно.
Его дарят лишь для того,
чтобы что-то изменить в своей судьбе.
Или в судьбе кого-то еще.
В родовых землях Юндай лето всегда было робкое и быстро сдавало позиции осени, приносимой ветрами с пролива. Вот и сегодня, несмотря на начало августа, небо хмурилось октябрьской свинцовой тяжестью, а деревья покорно роняли свои первые листья. На пологих склонах холмов сгущался промозглый туман и сползал в долину, где среди столетних дубов стоял белоснежный замок, опоясанный стеной. Из тени последнего дерева вышел старик и медленно, слегка подволакивая ногу, направился к портальной площадке в центре заросшего поля.
Из замка за его спиной доносились жалобные стоны, переходящие в крик, отчего старик каждый раз жмурил глаза и качал в досаде лысой головой. Надо же, какие громкие звуки способно издавать хрупкое женское тело, аж зубы сводит.
Каменный круг, выложенный из плотно пригнанных плит мрамора, был весь засыпан пожухлой листвой, принесенной ветром из рощи. Старик, кряхтя, опустился на колени и принялся ладонями сметать листья, закрывающие фамильный герб рода Юндай. Хозяин сейчас приедет. Разве ж это дело – встречать его бардаком? В этом замке, как, впрочем, в жизни Джантара Юндай за последние дни и так получилось слишком много беспорядка.
Через несколько минут с мраморной плиты в центре круга на хмурое небо взглянул дракон в окружении сложной рунической вязи. Изогнутое чешуйчатое тело, огромные крылья, расправленные, будто в полете. Старому слуге нравилось ощущать свою принадлежность к такой великой семье, оттого и было так горько и больно видеть, как целый род стремительно падает в пропасть. Удивительному дракону подбили крылья.
Пять дней назад главу рода Макинсая Юндая, первого советника императора, арестовали по обвинению в убийстве наследника страны. И теперь все ждали, когда же Джантар, его знаменитый сын, покинет страну, сбежит. До суда, быть может, его не тронут, но потом неминуемо казнят вслед за отцом. Старик покачал головой и бережно огладил завитки мраморного дракона: да разве ж герой войны покинет родину, за которую столько лет сражался на границе? Нет, Джантар не сбежит с поля боя. И за свой род будет драться до последнего. Даже если из этой схватки у него нет шансов выйти живым.
Старик давно уже смотрел в лицо смерти, подступающей к нему все ближе, но впервые ощущал себя таким беспомощным. С кончика его носа на мраморные плиты капали слезы, а из замка все летели и летели пронзительные крики. Они вспарывали пасмурный воздух до самых облаков и разлетались там на миллионы осколков. Вечернее небо над долиной ворчливо отвечало рокотом приближающейся грозы.
Когда по размазанному чернотой горизонту засверкали первые молнии, арка портала наконец сверкнула молочным перламутром и выпустила высокого мужчину в военных одеждах. Острый ветер тут же врезался в его широкую спину, взметнул полы плаща и сердито швырнул гостю в лицо жалобные вскрики, подхваченные у замка. Мужчина вздрогнул и нахмурился.
– Это сьяринта? – спросил он у слуги, прижавшего лоб к холодным камням портального круга.
– Да г-господин, – ответил старик.
Джантар выругался сквозь зубы, взмахом ладони закрыл портал и поспешил к замку. Парадный вход, каменные ступени, дубовые двери. Ну же, быстрее. Отмахиваясь от учтивых рук дворецкого, он рявкнул:
– Где она?
Тот поклонился и засеменил к невзрачному проходу, ведущему в крыло прислуги. Джантар Юндай двинулся за ним. Под его тяжелыми сапогами гулко загремели опустевшие коридоры. Он шел навстречу женским стонам, туда, где в полутемной душной комнате на влажных простынях вздрагивала и бессильно металась его сьяринта. Обнаженная и растрепанная, она то невнятно стонала, то пронзительно вскрикивала. В неверном свете чадящих свечей тускло блестела ее жемчужная кожа, покрытая пленкой пота, влажные пряди сьяринты беспомощно цеплялись за лоб и виски.
По углам стояли чаши с водой, в которой плавали листья священной каливы. На стене прямо над изголовьем был нарисован узловатый знак шиарсанн, призванный оградить жилище от демонов – в этой комнате, похоже, бестолково пытались изгнать бесов, вместо того чтобы оказать настоящую помощь.
Джантар досадливо скривился и шагнул к кровати. Подхватил дрожащую сьяринту, закутал в теплый плед и процедил сквозь зубы служанке, которая незаметно шептала молитвы в углу комнаты:
– Найди Мансея, татка, пусть придет ко мне.
И вынес драгоценную ношу из темного полуподвального помещения, в котором даже дышать было нечем. Не чувствуя тяжести в руках, не видя ничего вокруг, он взлетел по лестницам и ворвался в свои покои, в которых разжигали камины и спешно наводили порядок.
– Потерпи, потерпи, – бездумно прошептал он и внес сьяринту в умывальню, где татки уже наливали в чугунную ванну чистую воду.
Джантар усмехнулся. Такие проворные и исполнительные, они моментально наполнили его комнаты теплом заботы. Новые простыни, свежие полотенца, горящие камины. Все, чтобы угодить господину с дороги. Привычная рутина им давалась легко, а перед новой задачей они беспомощно топтались, как сломанные куклы, не способные проявить сообразительность. Лишь нелепые попытки изобразить деятельность в виде суеверных ритуалов.
Где Мансей? Почему сьяринте до сих пор не дали сонное молоко? Словно глупые сороки, татки блестели своими любопытными черными глазами и ожидали его приказов. Совершенно не умеют думать.
Джантар сердито сжал зубы, раскутал всхлипывающую сьяринту и опустил в воду. Одной рукой он придерживал ее за шею, не давая захлебнуться, другой доставал из поясной сумки белый флакон в пеньковой обвязке.
У любого воина всегда есть с собой лучшее средство от боли – сонное молоко, которое затуманивает разум и позволяет отключиться от мучительных страданий. Правда, плата за него большая – с каждым разом возвращаться все сложнее и страшнее. Реальность становится чуждой и ранящей, а края забвения заманивают притягательной сказкой, туманя разум. Спасительный и разрушительный наркотик.
Открутив пальцами крышку, он поднес флакон ко рту сьяринты. Всего несколько капель. Для нее достаточно.
Джантар мягко обтирал ее тело губкой, наблюдая, как боль уходит и отпускает свою жертву из раскаленных тисков. Размягчились черты, разжались кулаки. Дыхание стало спокойнее.
– Как давно она в таком состоянии? – спросил он у оставшейся татки, замершей на коленях у двери.
Та испуганно шевельнулась и поклонилась, касаясь лбом каменного пола:
– Несколько часов, господин, – раздался тихий ответ.
Джантар удивленно перевел взгляд с татки на расслабленную сьяринту. Быть такого не может! Он достал безвольное тело из воды и понес ее в спальню, где щедро разливал тепло разожженный камин.
