ГЛАВА 1
С утра ощущение счастья меня просто переполняло! Даже обычную, рутинную уборку я проводила, мурлыкая себе под нос какую-то модную попсу, что привязалась ко мне из рекламного ролика в инете. Сегодня большой день, десять лет со дня нашей свадьбы!
Мало кому так везёт с мужем. Серенький у меня просто чудо! Он умён, хорош собой, внимателен и щедр. Он никогда не забывает ни одной даты — такой романтик! Единственный его недостаток — это нежелание заводить детей. Точнее, пока заводить.
Перед свадьбой он сказал мне:
— Малыш, мы должны пожить для себя, посмотреть мир, просто нагуляться. Я хочу всю тебя, всё твоё внимание, всю любовь и нежность. Дети — это потом, когда я созрею.
Думаю, время детей пришло. Уже несколько дней я не принимала таблетки. Честно говоря, страсти постельные тоже поутихли. Особенно, последнее время. Что-то там не ладилось у них на работе, он частенько переписывался из дома по вечерам, но мне, как всегда, говорил:
— Это не твоя головная боль, малыш. Твоя забота — следить за нашим домом.
Я накрывала праздничный стол и думала, что сегодня, когда мы будем ужинать, самое время поговорить о детях.
С ума сойти можно! Больше десяти лет я — любящая жена и примерная домохозяйка. Зарабатывать деньги, по мнению Серенького, должен мужчина. Жена должна заниматься домом. И первые годы я занималась им просто истово. Я ходила на курсы кулинаров и кондитеров, я перебирала каталоги модных дизайнеров, отслеживала новинки бытовой техники, я, по словам моего мужа — лучшая домохозяйка мира!
Даже когда он уезжал в короткие командировки на два-три дня, он обязательно звонил и спрашивал, сильно ли я скучаю без него.
Как мне завидовали подруги и одноклассницы! Ни один из их кавалеров рядом не стоял с Сергеем. Взрослый, на десять лет старше меня, молодой и успешный директор пиар-агентства в крупной американской компании. Такой пост в его возрасте — просто фантастика. Он увёз меня из маленького уральского провинциального городишки в Москву, в свою огромную квартиру в старинном доме, светлую, просторную, с высокими потолками, и доверил мне делать ремонт, обставлять её по своему вкусу, никогда не перечил моему выбору. Наоборот, всегда восхищался:
— У тебя потрясающий вкус, Лиза!
Десять лет душа в душу!
Я возилась на кухне с клубничным парфе, его любимым, и, когда ставила в холодильник, обратила внимание, как опускаются сумерки…
Душ, лёгкий макияж, новое бельё, нежная пена белых кружев, чулки и новое же, тонкое шёлковое платье цвета морской волны. Его Сергей ещё не видел. Волосы я уложила в низкий узел на шее. И выпустила тонкий локон волной вдоль лица. Серёжа любил такие классические укладки.
Однако… Время восемь вечера, а он ещё даже не позвонил!
— Алло, Серенький?
— Малыш, прости, сегодня я задержусь на работе. Ты же понимаешь, никому ничего нельзя поручить! Всё приходится делать самому! Я всё помню, детка, но прости… Завтра я обязательно компенсирую тебе грустный вечер, обещаю!
Я расстроенно отложила телефон в сторону. Последнее время таких одиноких вечеров стало многовато…
Странный звук в тишине пустой квартиры привлёк моё внимание. Где-то далеко смеялись и разговаривали. Странно, телевизор я смотрю редко, компьютер не включала с утра…
Телефон, это звук из телефона.
Я только хотела нажать отбой, как услышала голос Сергея:
— Иди сюда, малыш…
И женский мурлыкающий голос ответил…
— А не боишься, что жена узнает?
— А чего мне бояться, Людочка? Она никто и звать её никак!
Тогда я и поняла выражение — мир рушится на глазах…
Сложно сказать, зачем и почему я это сделала, но мне срочно понадобилось на улицу. Телефон я взять в руки не смогла. Накинула плащ и, как была в туфлях на шпильках, выскочила из подъезда… Что-то вслед сказал вахтёр, бывший военный, возможно — поздоровался. Я не понимала. Весь мир был где-то там, за грязным стеклом… Это стекло глушило звуки и смысл…
Зачем? За что — так? Я бы могла понять всё…
Новую любовь могла бы понять… Но не эту грязную и чудовищную ложь! Меня захлёстывали волны отвращения. Скорее всего, это не первый раз. Но я не понимала – за что? Я не плакала, слёз просто не было. В парке, куда я дошла, было слишком светло и многолюдно. Я, как раненое животное, искала темноты и безопасности. Свернула с шумной аллеи и побрела по тропинке. Где-то недалеко, я помню, было озеро. И меня раздражал молодой парень, который шёл вслед за мной. Опасности я не чувствовала — кругом люди, ещё не ночь.
— Деньги давай!
— Что, простите?
— Сумку давай, дура!
Парня трясло, и бегающий, рассеянный взгляд не мог остановиться в одной точке.
— У меня нет сумки.
Он молча схватил меня за плащ на груди и начал выворачивать карманы. Декоративные карманы. Он злился, что не может попасть туда рукой. Я слабо трепыхалась, пыталась оттолкнуть, и вдруг поняла, что нужно просто закричать и придёт помощь. Кругом полно людей! И я закричала…
Боль не была сильной, я смотрела на пятно крови, которая расплывалась на светлой ткани плаща и не понимала, почему темнеет в глазах… Зато становится так спокойно и безразлично…
ГЛАВА 2
Я очнулась от качки и запаха моря и от того, что кто-то тряс меня за плечо, скрипучим голосом взывая издалека:
— Элиза, Элиза... маои ирано... зайна, зайна, Элиза...
Открыла глаза...
Слишком чёткие и странные были ощущения — море, влага, шершавое дерево у локтя...
Я лежала на матрасе, на шёлковой скользкой простыне. Старая женщина, стащив с меня толстое одеяло, трясла за плечи, плакала и чего-то хотела...
— Зайна, гальдо, Элиза, зайна...
Я не понимаю, что она говорит, совсем не понимаю... Она хочет, чтобы я встала?!
Я села с большим трудом — боль в затылке каталась горячим игольчатым шаром. Слух возвращался. Звуки стали резче, ближе и страшнее...
Крошечная, два на три, деревянная клетушка, узковатая полка-кровать, окна нет. Сундуки или короба стопкой. Отдельно один большой, деревянный, окованный медными полосами ящик, на нём мягкая рухлядь. На стене крепятся два кованых подсвечника с горящими свечами. Старуха продолжала меня трясти и тянуть, но...
Я читала книги о попаданках. Изредка. Серёжа считал их низкопробным чтивом и смеялся, если видел у меня в руках книгу в мягкой обложке. Мне приходилось убирать их с глаз.
Но сейчас осознание собственного попаданства пришло сразу. И это не потому, что место странное. А потому, что я помню момент убийства там, дома... Совершенно отчётливо помню, как усыпала-уплывала в темноту и покой. И яркую вспышку света перед окончательной темнотой — тоже помню.
Сейчас мы плыли, это явно судно, меня качает, и я не понимаю, что хочет женщина, куда тянет. Но мир не мой — тёмная коса, стекавшая по почти детскому плечу, по тонкому шёлку белой сорочки, лучшее тому подтверждение. И лужица крови, подтекающая из-под двери... Это именно кровь, её запах вплетается в запахи моря и горящих свечей.
