1.
Оксана жутко устала. Она всё же была горожанкой, к физическому труду не привыкла. Правая ладонь стёрта, левая ободрана, пластырь на пальце, ноги уже щиплет от пота. Ничего, это временно, как говорится. Оксана срубала кочаны капусты, неумело орудуя стареньким шатающимся топориком. Возможно, он был туповат, но кто ж его знает, каким должен быть топор? Опять же, можно его и заточить, точило продолговато формы висело на гвозде в сенях, но Оксана опасалась, что после заточки она руки себе поотрубает, потому что рвения к дачно-огородным делам у неё было куда больше, чем умения.
Оксана таки купила себе участок земли в прошлом году. Ещё год нужно выплачивать кредит, но мечта сбылась, а ради исполнения мечты можно всякие трудности потерпеть. Можно поездить в эту глухомань – час от вокзала сюда, да час на обратный путь, потом на трамвайчике домой. С сумкой на колёсиках. Она в прошлом году больше переживала за то, как ей перевезти урожай в город, как его сохранить, но оказалось, что переживала напрасно. Картошку кто-то выкопал до нее. А к следующему выходному и капусту кто-то убрал. Оставили только картофельную ботву. Ну, ничего. Ладно. В этом году она всё решила собрать пораньше. Картошка выросла некрупная – а что делать? Могла бы ещё недельку-другую преспокойненько в земле порасти. Но был риск, что и в этот раз все Оксанины труды пойдут на пользу каким-нибудь местным алкоголикам. Не могла она этого допустить. И так всю прошлую зиму над ней бухгалтерша хохотала – в глаза и за глаза. На пальцах, что называется, объясняла ей её глупость. Кто берёт участки в такой дали? Один проезд сколько времени и денег съедает! Доставить домой овощи – проблема, хранить – тоже проблема, вовремя полить – вот тебе проблема номер три, а самое главное – дачные воры. Давай-давай, копай, поливай, пропалывай, как дура, а выкопают картошечку твою чужие дяди, да ещё посмеются над тобой. И скажи спасибо, если кусты не поломают, да избушку твою кособокую не спалят, а то ведь знают люди, что до вечера пятницы тебя можно не ждать, в твоём же домишке и обмоют сбор твоего же урожая. Да, Оксаночка, да! Именно так, наивная ты женщина! Так что не стоит зря спину надрывать на этой даче. К тому же в твоём Васильевском воду пить колодезную нельзя, там кишечную палочку нашли. Да Оксана и не пила. Она привозила воду в пятилитровых бутылках, коих собралось превеликое множество в сенях.
Да к чёрту вас всех. Какие все умные. Где денег-то взять на участок в пригороде? Оксане никакой муж по сорок тысяч в месяц не приносит (разве это деньги, Оксана? Мне за мою бухгалтерию в полтора раза больше платят – горестный взмах ухоженный пухлой ручки с расписными ногтями). Да, не было никакого мужа. Никакого пристойного ухажёра даже на горизонте. Да и вообще, не складывалось у Оксаны с мужчинами. Да она уже и привыкла, старалась не думать об этом. Будто их, мужчин этих, и не было вовсе на свете. Оксана гордилась бы своим участком, своими новыми познаниями, огурцами и чесноком, если бы не эти два фактора: воры и главбух. Уроды. И те, и эта. Оксана остановилась, выпрямилась, отёрла лоб, не выпуская из рук хлипкого топорика. Руки дрожали от напряжения. Спина ныла. Пожалуй, сегодня можно и закончить на этом. Ещё два кочана, и всё. Остальные в другой раз, пусть ещё подрастут.
***
– Андрей! Скоро ты там?! – Вероника яростно зачиркала зажигалкой.
– Да иду, иду, – высокомерно протянул Андрей, застегнул молнию на джинсах, с трудом справился с ремнём и нетвёрдой походкой вышел из туалета. Споткнулся о половик, но устоял.
– Ты что там делал столько времени?! Опять уснул?!
– Ты рот закрой, баба! – поднял брови Андрей. Конечно, он уснул. Шутка ли, четвёртый день бухают, но не признаваться же? Он поправил ремень, покосился в зеркало. Ему чрезвычайно нравилось собственное отражение. Он гордился своей стройностью, своими бакенбардами – и пусть городские такие уже не носят. Здесь он – первый парень на деревне. И между прочим, Вероника пусть не забывает, что на её место претенденток много. Орать она на него будет. Вот пусть теперь фингал замазывает. Андрей не сдерживал себя, когда бабы себе много позволяли.
