Кэти Аппельт - Ночь голубой луны

Берегиня перегнулась через борт шлюпки и посмотрела вниз. В ночной тьме тускло поблёскивала поверхность воды.

– Дурацкие крабы… – пробормотала она.

Синь, конечно бы, рассердилась, услышав слово «дурацкие». Но что было делать, если только оно тут и подходило? Только оно, и никакое другое! И Берегиня снова сказала, на этот раз громко и внятно:

– Дурацкие!

Она надеялась, что запретное слово скатится в воду, упадёт на самое дно пруда и потихоньку просочится под жёсткие панцири крабов. В темноте ничего не было видно, но она знала, что крабы где-то там, затаились на дне пруда.

Она никогда раньше не слышала, чтобы крабы говорили. Ни разу за те десять лет, что прожила на свете. Но сегодня утром все десять крабов вдруг стали звать её хором.

Из-за них весь день пошёл насмарку.

Дурацкие, дурацкие! Дурацкие крабы.

Берегиня потрогала верёвку, которой шлюпка была привязана к причалу. Нет, слишком туго. Не развязать. Нужно дождаться луны и прилива, когда волна поднимет лодку и верёвка ослабнет. Тогда можно будет развязать узел и приступить к осуществлению плана. Прекрасного плана!

– Ну давай же, луна, выходи побыстрее! – просила она.

Неужели луне всё равно? Неужели она не видит, что надо спешить? От нетерпения Берегиня закусила нижнюю губу. Ах, как много сулили голубая луна и тринадцатое полнолуние!

Во-первых, суп гумбо, который варила Синь.

Во-вторых, песенка, которую собирался спеть Доуги[2].

И наконец, цветение душистого цереуса, ночного цветка месье Бошана.

Ничему из этого не суждено было сбыться.

А всё из-за ДУРАЦКИХ КРАБОВ!

«Хватит, – твёрдо сказала себе Берегиня. – Больше она не станет связываться с крабами. Ни за какие коврижки!»

Ей оставалось только дождаться луны. Луна должна была вызвать прилив, а прилив – вынести шлюпку из пруда. Тогда Берегиня проплывёт по каналу, мимо волнорезов и подводной косы.

И осуществится задуманный план. Или по крайней мере – первая его часть.

Почему десятилетняя девочка решила, что она может отправиться в плавание тёмной ночью совсем одна, если не считать собаки – её верного друга?

Да потому, что она сильная!

Сидя в «Стрелке», Берегиня согнула руку в локте и пощупала мышцы. Конечно, она не супермен и не человек-паук, но всё-таки руки у неё сильные.

В последнее время Доуги, их сосед, часто звал её натирать воском доски для сёрфинга. У него есть магазинчик, где можно купить или взять напрокат всё, что нужно для сёрфинга и отдыха на пляже. Он располагался в старом жёлтом школьном автобусе, поэтому его так и называли – «Автобус».

Берегиня работала усердно, и Доуги стал называть её «Пчёлка». «Пчёлка» – хорошее прозвище для человека, который трудится в поте лица и весь перепачкан воском. Но вообще-то Доуги больше любил птичек. Он постоянно их рисовал. Рисунков с птичками у него было видимо-невидимо. Пчёлка – это, конечно, совсем не птичка. Но Берегине нравилось, что Доуги её так называет.

Он платил ей за работу. Правда, зарплата была небольшая: один доллар – за короткую доску, два доллара – за длинную и банка холодной газировки в придачу. Но Берегиня всё равно гордилась тем, что она работает и зарабатывает деньги. Доллары она складывала в красный кожаный кошелёк, который хранила у себя в шкафу. Этот кошелёк ей давным-давно подарила Синь. На распродаже он стоил пятьдесят центов. Теперь в этом кошельке было уже целых сорок два доллара. Берегиня ещё не решила, как она их потратит, но испытывала приятное чувство оттого, что у неё есть деньги и их постепенно становится всё больше и больше.

Однажды Синь принесла домой каталог большого торгового центра. Берегиня взяла его в руки и стала листать яркие глянцевые страницы. Перед ней замелькали мужские пиджаки, галстуки, ботинки, и она сразу решила, что в этом толстом журнале для неё нет ничего подходящего. Зачем ей мужские пиджаки или ботинки? Но Синь сказала:

– Спрячь-ка его до поры до времени. Может, пригодится?

И Берегиня положила каталог на свою книжную полку.

Каждый раз, когда Доуги выдавал ей зарплату, она возвращалась домой, открывала шкаф, доставала красный кошелёк и складывала в него деньги. А никому не нужный толстый глянцевый каталог пылился себе на полке.

Натирать сёрфборды воском вовсе не так легко, как это может показаться.

Шаг первый. Сначала с доски надо было смыть солёную морскую воду. В «Автобусе» не было водопровода, поэтому Доуги протягивал из дома в магазинчик шланг и Берегине приходилось всё время бегать между домом и «Автобусом», то включая, то выключая воду. Бежать было недалеко, от силы метров пятьдесят, но Берегиня всегда торопилась – ведь Доуги постоянно повторял: «Н-н-н-не лей воду зря! Воду н-н-надо экон-н-н-номить!»

Шаг второй. Теперь надо было удалить старый воск. Для этого у Берегини имелся специальный инструмент, который они с Доуги называли «гребень». Он действительно походил на гребешок, которым причёсывают волосы, вот только зубья у него были короткие, толстые, растопыренные, чтобы ими было удобно соскабливать с доски старый воск. Это была самая трудная работа, потому что старый воск, грязный и спёкшийся, въедался в доску, и Берегиня скоблила её изо всех сил, крепко держа гребень обеими руками.

Если доска попадалась короткая, футов пять, то справиться с ней было не так трудно. Но с большими сёрфбордами приходилось изрядно помучиться. Представьте себе, каково обрабатывать доску в восемь-десять футов!

Берегиня была вся в старом воске с головы до пят. Воск забивался под ногти, пачкал руки, одежду, и даже на обуви оставались жирные восковые пятна. Фу!

У Доуги был один сёрфборд, который он прозвал «винтовка», длиной целых одиннадцать футов! Берегиня терпеть не могла очищать эту махину с заострёнными концами. Доуги говорил, что на «в-в-винтовке» катаются «зелёные нов-в-в-вички», когда «идёт большая в-в-в-волна». К счастью, «винтовку» брали напрокат не так часто. Конечно, приятнее получить два доллара, а не один, но возиться с этой доской приходилось ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ!

Когда весь старый воск был счищен, Берегиня обрабатывала сёрфборд специальным составом для удаления воска. На ощупь казалось, что зернистый мешочек с чистящим средством набит мелкими фасолинами или горошинами. На самом деле там был мягкий, шелковистый порошок. Он отлично удалял все остатки старого воска. После чистки доска становилась как новенькая, а подушечки пальцев – сморщенными, словно изюмины. Избавившись от старого воска, Берегиня некоторое время любовалась своей работой. Доска так и сияла чистотой! Просто загляденье!

Каждый сёрфборд Доуги был настоящим произведением искусства. Доски сияли всеми цветами радуги, на них были изображены ракушки, волны, морские драконы и другие сказочные существа. Берегине больше всего нравился сёрфборд, на котором был нарисован волшебный конь, вернее, наполовину конь, наполовину комета с длинным сверкающим хвостом во всю ширину доски.