За окном кружился мягкий снежок, сверкали неоном витрины кафе «Карусель». Из кадки возле кафе торчала украшенная новогодними гирляндами елка, хотя до Нового года оставалось еще почти две недели.
Мария Дмитриевна Светлова, симпатичная стройная шатенка тридцати четырех лет, села на диван и вздохнула. Ее двенадцатилетняя дочка Викуся оторвала взгляд от экрана планшетника и настороженно посмотрела на мать.
– Что случилось, мама?
– Ничего, – сказала Маша. – Кроме того, что я потеряла работу. Меня уволили.
Викуся пару секунд удивленно и испуганно смотрела на мать, а потом отложила планшетник в сторону, прильнула к матери, обняла ее за плечи и сказала:
– Муся, не расстраивайся. Все наладится.
– Наладится? – Маша горько усмехнулась. – Как же. На дворе кризис. А мне скоро сорок. Кому я нужна?
– Мне нужна, – объявила Викуся и поцеловала маму в щеку.
Та невесело улыбнулась:
– Ну, разве что.
Викуся погладила маму по голове рукою, украшенной кучей серебряных колечек (такие же колечки обильно серебрились у нее в ушах, а еще одно – в левой ноздре).
– Мам, ты себя недооцениваешь, – назидательно сказала Викуся. – Так нельзя.
– Угу. – Маша вздохнула. – Как представлю, что нужно будет опять ходить по собеседованиям… Улыбаться этим наглым юным менеджершам, нести какую-то чушь про то, что я готова работать от зари и до зари и что способна обучаться…
– Не страдай заранее. – Викуся ободряюще улыбнулась. – Мам, давай так: если ты не найдешь работу за пару недель – пострадаем вместе. Будем сидеть, обнявшись, и горько-горько плакать. Несколько дней подряд, пока от обезвоживания не помрем.
Маша не удержалась от улыбки.
– Дурочка ты у меня. Ладно… – Она поднялась с дивана. – Надо ужинать. Ты хлеб купила?
– Конечно. В пакете на кухне.
– Тогда сделай себе бутерброд. Если что – я у себя в комнате. Поваляюсь немного перед теликом.
– Я сделаю два бутерброда, – сказала Викуся. – И мы поваляемся вместе.
Маша улыбнулась, нагнулась к дочери и чмокнула ее в курносый нос.
Час спустя, когда Викуся и Маша, доедая по третьему бутерброду, валялись на диване перед телевизором, наблюдая за трагическим переплетением судеб героев «Аббатства Даунтон», у Маши зазвонил мобильник.
– Нажми на паузу! – распорядилась Маша и потянулась к тумбочке за мобильником.
Викуся схватила пульт и остановила фильм.
– Да, Женюра, это я… – сказала Маша в трубку. – И тебе тоже. … Что? … Подработка? – Маша даже привстала на диване. – Конечно, нужна! А что…
Маша замолчала, слушая слова подруги.
– Что там? – с любопытством спросила Викуся.
Но Маша сделала ей страшные глаза и поднесла палец к губам – дескать, погоди, не перебивай. Несколько секунд она слушала, а затем сказала в трубку:
– Женька, ты моя спасительница! … Нет-нет, не стремно. Наоборот – как раз то, что доктор прописал. Когда нужно въезжать? … Завтра? Нет проблем, въедем! Ой, прости, я забыла спросить – дочку-то я могу с собой взять?
– Куда меня взять? – с любопытством спросила Викуся.
Маша снова сверкнула на нее глазами – не мешай! И сказала в трубку:
– Отлично! Женюр, еще раз огромное тебе спасибо! Пусть тебе Бог пошлет любовника-олигарха!.. Да. А если мне, я тоже не откажусь. Ну, пока!
Маша убрала трубку от уха.
– Ну? – нетерпеливо спросила Викуся. – Что там? Что она тебе предложила? Куда меня «брать»?
Маша посмотрела на дочь посветлевшими глазами и сказала трагическим голосом:
– Женькина знакомая улетела на два месяца в Америку. И ей надо, чтобы кто-нибудь пожил в ее квартире. Поливал цветы, гулял с собачкой. Я сказала, что готова этим заняться.
– Жить в чужой квартире? – Викуся поджала губу. – Надеюсь, это не бесплатно?
– Разумеется.
Викуся оживилась.
– И сколько? – поинтересовалась она.
– Двадцать тысяч. В месяц.
Викуся, наморщив лоб, посчитала в голове и сказала:
– Не бог весть что, но на новые кеды и джинсы мне хватит.
– Ага, щас, – фыркнула Маша. – У нас «коммуналка» за два месяца не плачена. И кормить тебя чем-то надо.
– Ладно, ладно, – смирилась Викуся. – Но в любом случае двадцать косарей – это лучше, чем ничего. Пойду собирать вещи.
– Ого! – выдохнула Викуся, вертя головой и изумленно разглядывая огромный светлый холл элитной квартиры. – Это что, дворец?
– Это прихожая, – сказала Маша, поставила сумку на ковер и закрыла дверь на замок.
– В этой прихожей можно спрятать всю нашу квартиру! – объявила Викуся. – И искать потом три дня!
Пока Маша и Викуся осматривали холл, останавливаясь взглядами то на позолоченной люстре с искрящимися хрустальными подвесками, то на старинных цветных гравюрах в резных рамах, из-за угла выбежал черный зверек, похожий на тощую карликовую лошадку. Зверек остановился и уставился на девушек напряженно-испуганным взглядом.
– Эт-то что за чудовище? – удивленно спросила Викуся.
– Это не чудовище, это собака, – сказала Маша. – Китайская хохлатая.
Викуся хмыкнула и сказала:
– У китайцев странное чувство красоты.
– Зато отличное чувство юмора, – сказала Маша. – Осторожнее – смотри, чтобы не цапнула. Кстати, ее зовут Ватрушка.
Викуся уже присела возле собачки и осторожно провела ладонью по ее пепельному чубчику:
– Она же маленькая.
– Маленькая блоха сильнее кусает.
– Ты моя собаченька… – Викуся почесала собачку пальцем под подбородком. – Мам, можно я угощу ее шоколадным батончиком?
– Можно.
– А ей это не повредит?
Маша глянула на плюгавенькую мордочку собаки и ответила:
– Ей уже ничто не повредит.
Пока Викуся возилась с собакой, Маша прошла в гостиную. Остановилась у двери, чуть не зажмурившись от блеска хрусталя и золота.
– Вот это да! – ахнула Викуся, встав рядом с матерью. – Настоящие царские хоромы! И почему я не дочка миллиардера?
– Потому что твой папа любил водку сильнее, чем деньги, – сказала Маша. – Кстати, дама, которая тут живет, совсем не дочь миллиардера. Она начинала с того, что продавала жареные пирожки у метро. А теперь у нее своя сеть ресторанов.
Викуся присвистнула:
– Круто! Научишь меня жарить пирожки?
– Легко. Но сперва давай распакуем сумки. Нам здесь жить целых два месяца. Если, конечно, нас не выгонят раньше.
– Сплюнь! – сказала Викуся.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнула Маша.
Маша подтащила сумку к гардеробной, а Викуся – в сопровождении хохлатой собачки, с которой уже успела подружиться, – ушла обследовать санузел. Вскоре она примчалась оттуда с воплем:
– Муся! Там в ванной – настоящее джакузи!
Вокруг Викуси с таким же восторженным лаем прыгала Ватрушка.
– Думаю, здесь все настоящее, – сказала Маша, с улыбкой косясь на собачку и укладывая вещи в свободный шкаф. – И даже вот эта милая картина на стене. – Она кивнула на большую картину в позолоченной раме. – Смотри, какие медвежата. Художник явно не бездарен.
