Человек неуклюже поднялся, вытащил пистолет, взвел курок, прицелился. Огромным задом задел стол, стол заскрипел, стаканы с вином закачались, один опрокинулся. Из пепельницы выпала сигара и прожгла дырочку в зеленом сукне.
Джейк Лэнгстон устало вздохнул. Он пришел поиграть в покер, выпить стаканчик виски, поразмяться часок-другой в одной из постелей наверху – игра, выпивка, секс – все равно что, лишь бы убить оставшееся до поезда время. А его втянули в карточную перебранку с этим деревенщиной. Хотелось надеяться, что Кэрмет, или как там его, лучше управляется с плугом, чем с пистолетом.
– Так я, говоришь, передергиваю? – спросил фермер.
Бедняга не привык пить, разве что пивка субботним вечером, так что сейчас трезвым его трудно было назвать. На ногах он держался, но покачивался, как моряк на палубе во время шторма. Мясистое лицо вспотело и побагровело, пистолет, направленный прямо в грудь Джейку, дрожал в неумелой руке.
– Я только сказал, мне сдается, тузы-то у тебя в рукаве. Больно хорошая карта тебе идет. – С бесстрастным лицом, сдерживая ярость, Джейк потянулся к стакану, стоявшему у его правой руки, – а уж эта рука умела держать оружие, – и медленно отпил глоток.
Взгляд фермера беспокойно забегал по темному, похожему на пещеру бару. Он вдруг понял, что все глаза устремлены на него. Никто не двигался. Как только началась заварушка, музыка смолкла. Толпа игроков опасливо отхлынула от брошенного в озеро камня. Фермер пыжился изо всех сил.
– Врешь. Я не мухлевал. Попробуй обыщи меня.
– Ну ладно.
Через минуту все было кончено. Только те, кто стоял совсем близко, разобрались и позже рассказывали, что же на самом деле произошло. Джейк вскочил, гибким, молниеносным движением выхватил пистолет, ударив фермера по руке. Прогремел выстрел, и пуля ушла в пол, никого не задев.
Кэрмет судорожно сглотнул, сдавленно вскрикнул. На него смотрели глаза, холодные, как сосульки, что намерзают на карнизе от сырого январского ветра. Глаза куда более опасные, чем направленное ему в лицо дуло. Противник был легче килограммов на пятнадцать, но страшен, как готовая прыгнуть пантера.
– Бери половину монет. Они твои по праву.
Фермер, сминая банкноты, торопливо запихивал их в карманы штанов. Он походил на лисицу, попавшую в капкан и готовую лапу себе отгрызть, лишь бы вырваться на волю.
– Теперь подбери свою игрушку и вали отсюда.
Кэрмет повиновался. Просто чудо, что ему удалось благополучно опустить курок трясущимися руками и засунуть пистолет в кобуру.
– Мой тебе совет, научись сперва жульничать и не попадаться, а потом уж приходи снова.
Фермер ретировался, клянясь себе, что ноги его больше здесь не будет. Он чувствовал и унижение, и облегчение: все-таки остался цел, а не валяется на полу, истекая кровью, и даже не придется возвращаться домой пустым и слушать бесконечное нытье жены.
Пианист вновь заиграл подпрыгивающий, пронзительный мотивчик. Клиенты игорного зала неторопливо расходились к своим столам, покачивали головами, ухмылялись. Забытые в пепельнице сигары снова задымились. Бармен немедленно принялся наполнять стаканы.
– Извините, коли помешал, – дружески обратился Джейк к игрокам и сгреб свой столбик монет из кучи выигранных денег. – Остальное поделите, – кивнул он на деньги, которые фермер благоразумно оставил на столе.
– Спасибо, Джейк.
– Пока, Джейк, до встречи.
– Мог бы убить его – он ведь целился тебе в грудь.
– Еще как мог. Мы бы прикрыли тебя.
– Черт бы побрал этих мужланов.
Джейк пожал плечами, повернулся и вышел, оставив приятелей обсуждать случившееся. Он достал из кармана рубашки тонкую сигару, откусил кончик, сплюнул на пол. Чиркнул спичкой, закурил и, петляя между столиками, направился к дубовой стойке, тянущейся вдоль стены. По слухам, ее привезли в Форт-Уэрт по кускам из Сент-Луиса и тщательно собрали уже на месте. Она была покрыта затейливой резьбой, украшена зеркалами и уставлена бутылками и стаканами. Все сияло чистотой. Хозяйка не переносила пыли. Вдоль медного барьера были расставлены медные же плевательницы. Плевать на пол в «Райских кущах» Присциллы Уоткинс строго воспрещалось – об этом возвещали расклеенные там и тут написанные от руки таблички.
Джейк улыбнулся. Натертый до блеска пол – предмет гордости хозяйки – был осквернен пеплом его сигары. Со странным удовольствием Джейк убедился, что шпоры оставили царапины на гладкой поверхности. Он опять едва заметно усмехнулся одними уголками большого тонкогубого рта. Присцилла. А вот и она сама, стоит на нижней ступеньке винтовой лестницы, блистательная, как царица Савская. В ярко-красном атласе, отделанном черными кружевами. Ни один мужчина не пройдет мимо. Так было всегда. Джейк впервые встретил ее почти двадцать лет назад, тогда она носила застиранные ситцевые платьица, и все равно – все оборачивались на нее.
Ее белокурые, пепельного оттенка волосы были собраны в высокую прическу и украшены пурпурным страусовым пером. Перо свисало на щеку и как бы заигрывало с раскачивающейся в ухе блестящей черной серьгой. Присцилла важно, по-королевски наклоняла голову.
И в самом деле, этот бордель был ее королевством. Она управляла им как всевластный деспот. Если девушек, слуг или гостей не устраивали ее распоряжения – их немедленно выставляли вон. Зато весь Техас в том, 1890 году знал, что «Райские кущи» в Форт-Уэрте – лучший бордель в штате.
Стуча комнатными туфельками, Присцилла спустилась вниз и остановилась на последней ступеньке. За ней шлейфом тянулся мускусный запах парижских духов. Она подошла к стойке. Джейк пригубил виски.
– Мистер Лэнгстон, из-за вас я потеряла клиента.
Джейк даже головы не повернул, только кивнул бармену, чтоб налил еще порцию.
– Ну, одного-двух ты можешь потерять. Не разоришься, Прис.
Это обращение выводило ее из себя. А ему нравилось так ее называть – как нравилось корябать пол в ее баре. Только старым друзьям позволялось называть ее «Прис». Но были ли они с Джейком друзьями? Или врагами? Она никогда не знала наверняка.
– Почему так: месяцами все идет хорошо, а ты появишься – начинаются беспорядки.
– Правда?
– Всегда так.
– Этот деревенский чурбан целился в меня. Чего б ты хотела? Чтоб я подставил другую щеку?
– Ты сам начал.
– Он мошенничал.
– Я не хочу беспорядков. На этой неделе шериф приходил уже дважды.
– По делу или развлечься?
– Я серьезно, Джейк. В городе опять шум подняли, хотят закрыть меня. Каждая заварушка…
– Ладно, мне очень жаль.
Присцилла вздернула подбородок и засмеялась.
– Вряд ли. Ты всегда так. Или в игорном зале потасовку устроишь, или девочек моих перебудоражишь.
– Неужели?
– Они дерутся из-за тебя, и ты, черт возьми, знаешь это, – огрызнулась Присцилла.
