Телевизор сломался.
По экрану поползли разноцветные змеи и острые молнии помех, картинка искривилась и поплыла, звук начал прерываться и пропадать. Вдруг экран заволокло серой пеленой, откуда-то издалека раздался металлический лязг и приглушённый полухрип-полустон. Экран ещё несколько раз моргнул и почернел. Наступила мертвенная тишина.
Грум несколько секунд пребывал в недоумении, пытаясь осознать случившееся. Но вот он опомнился, захлопал глазами, начал беспорядочно нажимать на все кнопки пульта. Ничего не помогло, экран оставался таким же чёрным и мёртвым. Тогда Грум встал, грузно подошёл к экрану, два-три раза похлопал по нему ладонью, затем ударил кулаком. Никакой реакции. Грум нахмурился. Обошёл экран, открыл маленькую дверь в стене и протиснулся в комнатку. Поморщившись от запаха, Грум покрутил какие-то колёсики, потрогал кабели и трубки, задумчиво осмотрелся.
Телевизор сломался. Это очевидно.
Сколько он проработал? Кажется, не меньше двадцати лет. Хороший был, показывал интересное. Но теперь его нет. И не остаётся ничего другого, как найти новый.
Ох, как же Грум не любил это. Но без телевизора его жизнь была серой и пустой. Да и…
На этот раз не отвертеться, придётся искать новый.
***
– Гриша, как всегда отлично. Просто великолепно! Но…
Григорий устало закрыл глаза. Это «но», беззаботно обронённое продюсером, грозило разрушить планы на ближайшие три дня. Плакали выходные…
…– Но есть пара замечаний. Гриша, не закатывай глаза. Ты наш лучший сценарист, и я привык получать от тебя образцово-показательные тексты. А тут…
– Может не сегодня? – Григорий, всё ещё не открывая глаз, помассировал переносицу большим и указательным пальцами, всем видом демонстрируя своё острое нежелание работать.
Продюсер слегка наклонил голову и поджал губы, посмотрел на Григория с нескрываемой укоризной. Затем развёл руками, едва не смахнув со стола кружку.
– Ну хорошо… Отдыхай до понедельника. А я на выходных подумаю над правками.
Сама щедрота! Целых два с половиной дня отдыха. Но лучше, чем ничего.
Григорий без лишних слов поднялся из низкого кресла, лениво накинул на голову капюшон худи, сунул руки в карманы и, ссутулившись, направился к двери.
– Пока.
Над городом медленно катилась и клубилась серая пелена, из которой время от времени выпадал холодный и мелкий до противного дождь. Наступал вечер, серую мглу раскрашивали яркие огни реклам и пятна вывесок. За тяжёлой дверью под одной из этих вывесок Григория хорошо знали и всегда были рады видеть.
– Привет.
В ответ – быстрый кивок и почти что искренняя улыбка бармена.
– Как обычно?
Григорий поднял капюшон, сел на высокий стул, почти лёг руками на стойку и обвёл стену за баром скучающим взглядом. Поморщился и перевёл взгляд на блестящие пивные краны, остановился на одном из них. Нет, он не настроен пробовать что-то новое и изменять привычкам.
– Да.
– Момент.
Бармен ловко достал из холодильника пивную кружку, подставил её под кран и нажал на рычаг. И через несколько мгновений перед Григорием стояла холодная, запотевшая кружка, наполненная янтарным напитком со слоем пены правильной толщины. Григорий, рассеянно глядя на эту пену и искры внутри бокала, опять невольно погрузился в работу, в размышления над сценарием, сюжетом, смыслами, удачными находками и дырами. Продюсер прав: есть в сценарии слабые места. Григорий просто устал и поленился обдумать получше. Схалтурил. Но, как это всегда бывает, обманул лишь себя.
– Как продвигается сериал?
– Что?
Вопрос бармена не сразу, но всё же вытащил Григория из задумчивости и размышлений о сюжете.
– А. Движется. Неспеша, но движется.
Бармен снова улыбнулся и покинул Григория, направившись к только что подсевшим за стойку гостям.
– Да уж, так он и движется… – пробормотал Григорий и сделал большой глоток.
Минут через десять Григорий поставил на стойку пустую кружку, по внутренним стенкам которой стекали тощие остатки пены. В голове слегка зашумело, мысли прояснились, настроение улучшилось. И даже почти отступила та тревожность, что всегда преследует его из-за необходимости вносить правки, а точнее – от неотвратимости этого процесса.
– Где ты?.. – кто-то прошептал над самым ухом.
Григорий встрепенулся и быстро, как-то по-глупому оглянулся. Никого. Зал почти пустой, а ближайший сосед по стойке сидел через два стула. Что за…
Наверное, просто слова из песни, которая сейчас негромко играет в баре.
– Повторить?
– Что?.. Да, давай.
Опорожнённая кружка отправилась в мойку, а её место заняла новая, такая же запотевшая и с искрящимся янтарным напитком. Григорий сразу сделал глоток.
– Где ты?.. – вновь тот же голос. Но уже не над ухом, а где-то выше.
Григорий резко оглянулся – никого.
– Да что такое…
Сердце забилось чаще, все мысли куда-то исчезли, от лёгкого опьянения не осталось и следа.
– Что-то ещё? – бармен увидел, как Григорий ёрзает на стуле.
– Н-нет… Спасибо.
Бармен удалился, а Григорий жадно припал к кружке и ополовинил её буквально в пять глотков.
