Елена Булганова - Нойды. Красный браслет

© Елена Булганова, текст, 2023

© ООО «РОСМЭН», 2023

Виктория не слушала урок. Весь час до конца занятия она разглядывала нос учительницы, слегка смахивающий на помятую котлету, и ее близко посаженные пыльно-серые глаза. Глаза были самой забавной деталью, потому что женщина то и дело скашивала их то в одну, то в другую сторону так сильно, что зрачки совершенно убегали, и девочка всякий раз замирала в предвкушении: вернутся или нет. Наверно, репетиторше никогда не приходилось видеть такую роскошную комнату, вот и торопилась все получше разглядеть, а Викторию от этой обстановки уже тошнило.

Едва электронные часы на столе показали конец урока, девочка откинулась на спинку стула и произнесла ровным голосом давно заготовленную фразу:

– Ну вот, а теперь зайдите, пожалуйста, к моему отцу и скажите ему, что я прошу вас уволить. Если вас такая формулировка шокирует, тогда скажите, что увольняетесь сами, потому что я тупая и необучаемая. Горничная проводит вас в его кабинет.

Женщина задохнулась от возмущения, клацнула зубами и вытаращила глаза на нахалку, но овладела собой и прошипела с лютой улыбкой на узких губах:

– О да, пожалуй, скажу ему чистую правду: ты в очередной раз…

– На «вы», пожалуйста!

– …Что вы, бестолковая и ни на что не годная, в очередной раз не готовы к уроку, и я не желаю больше это терпеть!

– А вот это ложь, – равнодушно уронила Виктория. – Я ответила вам урок в самом начале занятия.

– Ты… вы ответили его на английском!

– Да, а что тут такого? Мне так удобнее. Я гораздо больше времени провожу за границей, чем в России.

– Но я преподаю физику! И хотела бы слышать ответы на понятном мне языке!

Девочка слегка пожала плечами: ваши проблемы. Этот жест окончательно добил преподавательницу. Она встала, до предела распрямила спину – аж хрустнули позвонки, в последний раз огляделась по сторонам и покинула комнату. Виктория ни секунды не сомневалась, что больше никогда ее не увидит: папуля всегда идет дочери навстречу, хотя прекрасно понимает, кто прав, а кто виноват.

Но виноват-то во всем именно он, как ни крути. Виктория так надеялась, что они совсем скоро вернутся в Сан-Диего, она будет ходить в привычную школу, общаться с приятельницами. Вместо этого они застряли в Москве, к ней снова ходят репетиторы, а папули целыми днями нет дома, и на все вопросы он отвечает невнятно:

– Милая, расслабься сама и меня не дергай, сейчас все самое интересное начинается в России.

А ей скучно, скучно! Учителя в этой стране все такие наглые, совершенно не держат дистанцию! И учиться неинтересно и не хочется, вот и приходится искать себе развлечения. А хуже всего, самое болезненное и тревожное то, что слишком близко резиденция Прайдов. Виктория вздрагивает от каждого звонка и постоянно с ужасом ждет, что, спустившись в столовую, обнаружит там Кира, увидит знакомый пугающий блеск в его темных глазах, снова ощутит себя в его власти.

Кажется, только в раннем детстве она была по-настоящему счастлива, пока не познакомилась с этим исчадием ада, как про себя называла сынка человека, на которого работал ее отец. Все заботились о Виктории, все ее жалели, потому что росла без матери. Но однажды папуля вызвал девочку из ее комнаты и сказал, почему-то слегка заикаясь:

– К нам важные гости пожаловали, дочка. Со старшими я сам разберусь, а ты беги в малую гостиную и пообщайся с мальчиком. Он младше тебя, но ты уж как-нибудь развлеки его, договорились? Он, кстати, тоже любит рисовать.

Она пошла, не ожидая подвоха. Даже прихватила любимую книгу сказок, чтобы почитать малышу. В самом деле, за столом пристроился с ногами на стуле темноволосый кудрявый мальчик лет пяти, с сильным нажимом он рисовал что-то ручкой в альбоме. В ее альбоме, догадалась Виктория. Наверное, отец снова брал, чтобы похвастаться работами дочери, а потом не вернул на место. И теперь, кажется, мальчик рисовал прямо поверх ее рисунков, то есть нещадно портил их. Уложив подбородок на согнутую в локте руку, чиркал не глядя.

– Отдай альбом, эй! – возмутилась Виктория. – Не понял разве, что это чужое? Верни его, а я дам тебе другой, чистый.

Мальчик скосил на нее полный недоброго веселья взгляд и зачиркал еще быстрее. Девочка вспомнила, что, как хозяйка, обязана быть терпеливой с гостем, ведь ей уже почти девять лет, хотя и больно смотреть на уничтожение своего труда. Мелкий гость продолжал коситься на нее и растягивать в улыбке губы. Она уж решила, что он, может, и говорить не умеет, какой-то дурачок, когда мальчишка вдруг выкинул в ее направлении левую руку с зажатыми между пальцами двумя кусочками бумаги:

– Тяни!

– Что это? – заволновалась девочка, даже отступила на шаг.

– Там цифры. Если не повезет и вытащишь единицу, то сразу покажешь альбом своему отцу и скажешь, что ты это сама все нарисовала.

Тут он перестал загораживать альбом, наоборот, развернул к Виктории и начал медленно перелистывать страницы. Она еле сдерживала слезы: ее рисунки были испоганены, к ним наглый гость пририсовал такие детали, что и смотреть противно. Девочка шагнула вперед, собираясь вырвать альбом и врезать хорошенько вредителю, но словно запнулась о его взгляд, такой насмешливый и наглый, будто он знал, что ему все позволено. Да и разговаривал он как-то очень уж по-взрослому. Виктории стало страшно.

– А если двойка? – с трудом выговорила она – и, кажется, именно в этот миг попала под его власть.

– Тогда сама порвешь на мелкие клочки этот альбом и еще один, на свой выбор. Зато показывать никому не нужно. Ну, давай уже тяни!

Мальчишка некрасиво оскалил зубы – позднее Виктория узнала, что так он делает, когда не терпится провернуть очередной замысел, то есть почти всегда. Она снова попятилась, замотала в панике головой:

– Не буду ничего тянуть! Не впутаешь меня в свои гадости, малявка ты мерзкий!

Свирепый взгляд стал ей ответом.

– Я расскажу папе, что ты тут творишь! – Виктория решила сыграть на опережение.

Она двинулась к двери, стараясь не бежать, но успела сделать лишь пару шагов. Вдруг что-то захлестнуло ее горло, надавило на плечи, потянуло к полу. Виктория завопила, повалилась на бок, задергала локтями, спеша освободиться. А когда, отбившись, вскочила на ноги, увидела мальчишку, сжавшегося на ковре, – он испуганно всхлипывал, обняв коленки.

Когда в комнату на крики прибежало несколько человек из обслуги, к всхлипам прибавились стоны. Срочно послали за хозяином дома, отцом Виктории. Тот примчался ужасно бледный, в испарине, едва не растянулся, споткнувшись о порог. Лица слуг белыми пятнами маячили вокруг, но никто не смел коснуться стонущего мальчишки.

Виктория, заледенев, пыталась понять, что же она натворила. Следом за отцом в гостиную вошел незнакомый мужчина, высокий и широкоплечий, с густой гривой волос. Он был спокоен, даже слегка улыбался, сложив руки на мощной груди. Его желтоватые глаза глянули на застывшую девочку с насмешливым сожалением. Мальчик же на ковре перестал стонать и заговорил проникновенно, не забывая охать от боли: