В бархат неба, усеянного драгоценностями звезд, восемь чаш, наполненных черным маслом, посылали высокое пламя, но и этого освещения не хватало, чтобы со всем тщанием рассмотреть обнаженную девушку, выступившую из тьмы в круг света.
О, танцовщицу, сделавшую первое движение в такт рокочущему барабану, хотелось не только рассматривать. Желание! Каждый изгиб ее совершенного тела рождал желание! Да что там взмах руки, украшенной так изысканно, что на кончики ногтей можно было смотреть бесконечно, или плавный поворот бедра, когда взгляд невольно перемещался на вожделенный треугольник, скрытый блеском драгоценностей? Как перестать смотреть в лучистые глаза, которые то отводились в сторону, изображая мнимый стыд, то взирали прямо, рождая предвкушение?
Ритм барабана совпадал с частотой пульса, и уже невозможно было отличить, кому подчинялась танцовщица: музыкальному инструменту или стуку сердца. Магия танца, чарующего, вводящего в транс, заставляла забыть обо всем. Что ты не один, что остальные зрители так же ослеплены необыкновенной красотой девушки, на которой из одежды лишь драгоценности и золотая краска, полностью покрывающая ее тело. Что ты, знатнейший из знатнейших, желаешь стать песчинкой, которая прилипла к телу танцовщицы. Лишь бы принадлежать ей, лишь бы стать ее частью.
И когда рокот барабана так ускорялся, что сердце переставало поспевать за ним, а танцовщица, взмахнув кисеей звездного неба, вдруг прыгала к тебе на колени и приникала необыкновенно мягкими, но требовательными губами в поцелуе, ты вдруг понимал, что все твое богатство, сила и власть – ничто. Ты готов стать рабом ее разгоряченного тела, держать и не выпускать, лишь бы сводящий с ума поцелуй никогда не прекращался.
И только утро возвращало знатного хаюрдага в сознание, и он не мог понять, была ли ночь полна любови, или все только привиделось, но впечатление от танца и его необыкновенной исполнительницы оставалось с ним на всю жизнь. Порой очень короткую, поскольку любой житель Песчаного Хаюрбата ходил по лезвию ножа, будь он приближенным к королю или просто рабом. А других в королевстве, запрятанном в песках, и не было. Ты или раб, или работорговец. Ты или оборотень из клана Волка, Гиены, Скорпиона и Змеи или существо, которое выкрали и обрекли на вечное служение сильнейшему.
А караван верблюдов вез танцовщицу и ее охрану к другому оазису, где она опять завораживала танцем богатейшего из богатейших, превращая его в песок под ее ногами, заставляя забыть себя и делая особенно уязвимым, о чем к утру хозяин оазиса, конечно же, не помнил и никогда не связывал несчастья, вдруг обрушившиеся на его голову, с приглашением известной всему Хаюрбату Шаши.
Глава 1. Провал агридского шпиона
Гаррон, сын лорда Цессира из рода Меняющих лики, несся вслед за стаей волков-оборотней, которые получили достойный отпор у стен Агрида, и теперь, не теряя время на зализывание ран, возвращались туда, куда так и не смог попасть ни один из шпионов королевства.
«Вернее, так: откуда не смог вернуться ни один из шпионов моего отца», – ноги шустро перебирали каменистую почву, которая вскоре должна была смениться еще более труднопреодолимыми песками.
Решение присоединиться к стае и таким хитрым способом попасть во вражеское государство было горячим и спонтанным. Бой, понимание, что противник уходит, и страстное желание воспользоваться моментом и влиться в стаю – все произошло так быстро, что Гаррон, впервые примеривший на себя маску животного, явно дал маху. И как специально, ни одной лужи под лапами, чтобы взглянуть хотя бы одним глазом, как удался его экспромт.
Да, еще совсем недавно в степи попадались небольшие озерца собравшейся после дождя воды, но мощные лапы сотни оборотней превращали их в месиво из глины, что мало походило на зеркальную поверхность, которая могла бы отразить, каким волком стал один из лучших сыщиков Агрида. Но и то, что он видел, а это рыжие пятна на лапах и болтающиеся длинные уши, при резком повороте, словно лопухи, закрывающие лицо… нет, теперь уже морду, не оставляло сомнений, что волк из лорда Гаррона получился неважный.
– Зад вахруницы! – прошамкала его пасть, что человеку, если таковой вдруг обнаружился бы в степи, послышалось не иначе как «Вау-ау-ва-а!». – Ну зачем надо было так некстати вспомнить, как выглядит уродливая тварь с Земли?!
Лорд Цессир-младший еще пытался убедить себя, что он волк, который просто не удался окрасом, но по мере того, как его «хищник» все сильнее отставал от своих спутников, четче проявлялась истина: вслед за стаей оборотней несется на всех четырех коротких лапах нелепая собака породы бассет-хаунд.
В этом и было благо и коварство дара Меняющих лики: стоило члену древнего рода представить, на кого он хотел бы походить, как магия моментально превращала его в желанный объект. Но еще никогда и никто из Цессиров не опускался до того, чтобы стать животным. Тут Гаррон с его стремлением послужить Отечеству был первым.
«И, видимо, последним, кто так и сдохнет в шкуре зверя!»
Маг, которому смена лика удавалась по щелчку пальцев, окончательно впал в отчаяние, когда понял, что его спонтанный эксперимент закончился катастрофой: что-то не заладилось и теперь его тело трансформации не поддавалось.
Не дотянув до противоположного края небольшого овражка, который волки перемахнули играючи, наследник могущественного рода, извозившись в грязи по самую холку, выл от безысходности. Ни мастерство, ни густо влитая магия так и не помогли ему вернуть человеческий облик.
Дотащившись до того места, где склон оврага уже не был таким крутым, Гаррон, в котором теперь трудно было признать даже собаку, с трудом выбрался на «берег». С высоты своего мизерного роста он, как сумел, обозрел раскинувшиеся просторы: позади лежала бескрайняя степь Ури-ца, впереди не менее бесконечные пески вражеского Хаюрбата.
Поведя носом, пес поймал запах волков. Долг и инстинкт преследователя заставили его двигаться в том же направлении.
***
Шаша лениво обмахивалась веером. Так же лениво текли ее мысли. Предстоящее выступление уже не внушало того трепета, с каким она выходила на сцену впервые. Все давно превратилось в рутину. Сотни раз отрепетированный танец вкупе с привычными иллюзиями, пьяные разговоры самодовольных хозяев, которых она будет слушать очень внимательно, и опять бесконечная дорога, на этот раз в столицу.
«Завтра я уже буду дома! Высплюсь, наконец, в мягкой постели, – Шаша с треском сложила веер. – Боже, хоть бы какой ветерок!»
Она откинула полог, чтобы с горечью убедиться, что снаружи еще жарче. Медленное покачивание верблюда усыпляло, но позволить себе вздремнуть перед выступлением она, танцовщица, чье имя гремит по всему Песчаному Хаюрбату, не могла. Сон и жара сделали бы ее вялой. И головная боль не замедлила бы явиться.
