Привет, дорогие читатели!
Вы держите в руках книгу редакции Trendbooks.
Наша команда создает книги, в которых сочетаются чистые эмоции, захватывающие сюжеты и высокое литературное качество.
Вам понравилась книга? Нам интересно ваше мнение!
Оставьте отзыв о прочитанном, мы любим читать ваши отзывы!
© Йана Бориз, 2024
© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2025
Изображение на обложке © Ксения Сергеева
Книги – наш хлѣбъ
Наша миссия: «Мы создаём мир идей для счастья взрослых и детей»
* * *
Густой медный голос Свято-Троицкой колокольни осторожно пополз по Зубовке, свернул на Пречистенку, там осмелел, выпрямился, расправил могучие обертоны и накрыл праздничным перезвоном и каменные боярские хоромы, и дровяные склады, и конюшни вместе с рысаками и клячами, гнусавыми конюхами и неторопливыми фуражирами. Он поднял голову навстречу закату и поклонился недалекому Кремлю, потом, утомившись бубнить басами, рассыпался на сотни теноров. Одни полетели к реке искупаться в сизых осенних водах, другие зацепились за кованые кружева забора и повисли праздничными гирляндами у входа в храм. Люд умиротворялся благозвучием, снимал шапки, крестился. А колокол снова набрался сил и понесся по улице, распахнул глаза Белым палатам князя Прозоровского, приобнял особнячок княжны Салтыковой-Головкиной и подлетел к неприметному, старого фасона дому барона Осинского. Голубая портьера слегка пожеманилась и впустила его внутрь, крышка рояля захлопнулась, стайка фраков и пенсне недружно зааплодировала.
– Браво, Исидора Альбертовна! У вас настоящий талант! – Хозяин дома, благообразный толстячок Витольд Генрихович Осинский, подбежал к бело-розовой музыкантше и склонился над запястьем. Затем, не выпуская нежной ручки, обратился к обществу из шести-семи дам и десятка кавалеров: – Господа, рады приветствовать вас сегодня по поводу столь же чудесному, сколь и ожидаемому. Наш любезный отпрыск Роман Витольдович обручился с прелестной Исидорой, чем порадовал наши с Anastasie сердца. – Он поискал глазами дородную фигуру супруги и слегка поклонился.
Присутствующие снова легонько похлопали и загудели поздравительными речами. Новообрученный Роман Витольдович сиял, как начищенный семисвечный канделябр, – они спорили, кто ярче. Его парадный фрак украшала белая хризантема, сразу снимая все вопросы, кто же тут счастливчик. Старший сын Осинских во всем походил на мать: высокий, статный, полнокровный и громкоголосый. Он любил покутить и подшутить над прислугой, увлекался театром и живописью, музыкой и нарядами. Прелестная Исидора розовела в цвет своего платья и походила на очаровательного поросенка в фестонах и диадеме. Ее не отличали ни томная грация, ни модная лебединость. Она выросла под патронажем бабки – известной интриганки и сплетницы Рогозиной, порывистой и любопытной, слегка ироничной и не в меру самовлюбленной. На самом деле Исидора предпочла бы выйти замуж в сановный Санкт-Петербург, но тут подвернулся приличный и небедный барон, так что судьба и бабка решили все за нее.
Белокаменная принаряжалась к осенним балам, чистила перышки после пыльного и суетливого лета. Год одна тысяча восемьсот семьдесят первый ознаменовался заключением франко-германского мира, падением Парижа и премьерой постановки Александра Островского «Лес» в столичном Александринском театре. В прошлом году в Москве открыли новый вокзал – Смоленский, а в этом достроили Брестскую железную дорогу. Вскоре в Европу можно будет катить напрямик. Осинские только весной вернулись из затяжного путешествия по Италии, и то лишь по одной причине: Витольду Генриховичу приспичило женить сына. После он с супругой собирался снова отбыть в заморские земли, а молодых оставить хозяйничать и плодиться. Так что железнодорожные новости немало волновали жизнерадостного барона и его верную Anastasie.
Уставший интерьер гостиной явственно демонстрировал, что хозяева давно предпочитали родным стенам заграничные отели. Полосатая обивка выцвела и обтрепалась, паркет пожух, а мебель не меняли со времен Наполеона. Из новоприобретений Анастасия Зиновьевна могла похвастать только креслами-корытцами. Прихотливая придумка французов оказалась удобной и уместной: ручки покорно склонились рыбьими головами, цвет спелся с краснодеревным буфетом восемнадцатого века. Крышка рояля выцвела прожилками и торчала куском мяса над оскалом клавишных зубов. Лестницу из прихожей на крыльцо устилали ковры – наверное, под ними творился непорядок. Такой дом – деревянный, покосившийся – походил на раненого селезня перед затяжным перелетом на юг. Его лучше бы снести и выстроить новый. Одна радость – пышный сад и вельможное соседство. Молодой Осинский думал так или примерно так. Он не скрывал мечтаний сменить патриархальные декорации Москвы на прямые линии гордого Санкт-Петербурга, но это деньги и хлопоты, а тут перед Исидориной бабкой распахивались все салоны и приемные.
Гостей на обручение пригласили не много, только ближний круг, просвещенные западники. Аполлон Сергеевич Притворский с густым курчавым безобразием и дорогущим яхонтовым перстнем на мизинце походил скорее на корсара, чем на потомственного дворянина. Его вторая супруга Элоиза не говорила по-русски, зато обладала исключительно длинными и чернющими ресницами. Михаил Серапионович Кава с георгиевской лентой и черной заплаткой вместо левого глаза привел двух холостых сыновей-офицеров, завидных женихов, но позабыл прихватить благоверную Веру Арсеньевну. Впрочем, в обществе уже давно перешептывались, что между ними холодок, у нее прилив набожности, а у самого Кавы горячий роман с оперной профурсеткой Зурой.
Трое женатых кавалеров отрекомендовались товарищами Романа Витольдовича по службе. Их жены ожидаемо превосходили свежестью и красотой представительниц старшего круга, поэтому всех троих сразу и безоговорочно невзлюбили. Еще два холостяка опоздали, но их простили ввиду превосходно надушенных бакенбардов. Самым веселым из приглашенных оказался немецкий банкир Штрудден, склонный к злым насмешкам, зато непревзойденный знаток искусства. Блистательная же бабка Рогозина не посчитала нужным явиться, сославшись на немощь. На самом деле она просто ленилась натягивать корсет и кринолин, поддерживать разговоры о предметах, в которых ни черта не смыслила.
– Господа, прошу поднять бокалы за наше счастливое возвращение. Мы с Anastasie до чертиков стосковались по дому, по этому обветшалому быту. Теперь, надеюсь, молодые возьмут его в бестрепетные хозяйские руки и наведут порядок. А пока позвольте продемонстрировать present[1], что мы приготовили их уже зачатой, но еще не рожденной семье и этому любимому всем сердцем гнезду. – Витольд Генрихович пригубил шампанское и протянул руку в сторону второй залы, поменьше. Там размещалась библиотека и по совместительству кабинет. Гости неуверенной струйкой перетекли под арочным сводом и оказались в объятиях высоких стеллажей с одной стороны и выцветших рам – с другой. Посередине комнаты на рабочем столе стояло что-то под белым полотном. Высотой примерно в половину человеческого роста, в обхват – не больше стула.
