Месяц спустя
На смену очередной мучительной ночи пришел рассвет. Николай проснулся на заднем сиденье своей машины. Он лежал, ощущая прохладу осени, проникающую под одежду. Когда мужчина попытался, облокотившись на сиденье, подняться, в груди кольнуло так, что пришлось снова лечь и еще с минуту не шевелиться, делая неглубокие вдохи. Спазм, вызванный межреберной невралгией, отступил, и Николай медленно сел, уставившись воспаленными глазами в зеркало заднего вида, в котором отражался он – человек, измотанный и замученный, выглядевший в свои сорок лет на все пятьдесят, а то и старше. Возможно, дело было в щетине, возможно в мешках под глазами, а возможно, в кошмарах, паранойе, бессоннице и панических атаках, которые много лет мучили его, Николая – врача-психиатра, заведующего психиатрическим отделением. За покрытым капельками дождя тонированным окном припаркованного автомобиля, служившего Николаю местом для ночлега, шаркал метлой дворник, сметая опавшие золотые листья. Николай тер пульсирующие виски, опустив голову, и глядел на свои кожаные ботинки, стоявшие возле ног на пыльном резиновом коврике. Немного придя в себя, он обулся и вышел на улицу. Застегнул «молнию» на куртке до конца, но было поздно: озноб уже пробежал по телу, заставив Николая возненавидеть это утро, а заодно и всю вселенную. Мужчина зашагал к подъезду, глядя на мокрый асфальт под ногами.
Николай открыл дверь в свою квартиру, наполненную густым сумраком раннего утра. На мгновение он застыл в прихожей, размышляя, можно ли уже зайти домой или еще слишком рано? Организм не стал противиться, и Николай сделал робкий шаг, потом еще один и снова застыл. Открытая входная дверь придавала ему уверенности, и он, собрав волю в кулак, прошел на кухню и включил свет.
«Если что, выбегу», – подумал он, сев за стол.
«Нет, все же еще слишком рано, надо подождать, пока совсем рассветет», – мелькнула мысль, и Николай уже хотел вернуться обратно в машину, но его отвлекла вибрация телефона в кармане куртки, отчего мужчина вздрогнул. Достав телефон, он увидел новое сообщение: «Николаич, доброго. Прости, что в выходной. Ох, у нас сегодня дела! Вчера вечером прибыл новенький. Очень необычный. Ты сегодня нужен. Перезвони, как проснешься».
Николай недовольно вздохнул и набрал номер главврача больницы, в которой работал.
– Да, Андрей Семеныч, – сказал он хриплым голосом.
– Привет, не рассчитывал, что ты сразу перезвонишь. Я думал, ты дрыхнешь, – раздалось в ответ.
– Бессонница, старею, – вяло произнес Николай.
– Хах, – усмехнулся главврач, – в общем, подробности сообщу на месте. Если коротко, то вчера вечером, как ты уехал, прибыл новый пациент.
– И что? До понедельника не ждет?
– Ты должен это видеть, это очень необычный человек.
– А у нас бывают обычные?
– Коль, на пару часов приезжай, пожалуйста.
– Ох, Семеныч, башка и так квадратная, я скоро сам в пациента превращусь, в необычного.
– Николаич, приезжай. Я не шучу, дело совсем не простое.
– Приеду, приеду. Сейчас только чайку…
– Давай, ты удивишься, когда увидишь его. Это не вписывается в рамки здравого смысла.
– Ох, да кого я только не видел за эти годы.
– Таких не видел.
– Ладно, ладно, Семеныч, давай… фух… только вот проснулся, сейчас… мальца с мыслями соберусь, чаю бодрящего наверну и жди.
– Все, добро.
– Ага, ага… добро… – недовольно пробурчал Коля.
Звонок начальника отвлек Николая от ужасных созданий, прячущихся в стенах его дома, под кроватью, в шкафу, да и просто постоянно стоящих за его спиной. От тварей, из-за которых он боялся смотреться в зеркало, закрываться шторкой в ванне, когда мылся, даже если на дворе был день и дома была Маша. От тварей, желающих схватить его за ногу, когда та свисала с кровати или просто вылезала из-под одеяла (не свисала и не вылезала она по вышеуказанной причине).
Коля быстро позавтракал и выехал.
* * *
Николай работал в закрытой психиатрической больнице, куда отправляли людей на принудительное лечение. Обитателями этой больницы были исключительно мужчины, как персонал, так и пациенты.
Коля миновал двухметровый железобетонный забор с колючей проволокой, махнув рукой охранникам на КПП, и направился к главному входу второго корпуса. В первом корпусе – строгого режима – содержались самые опасные члены общества, в основном убийцы. Находились там люди в палатах, постоянно запертых, под серьезной охраной. Больные сидели по двое, но особо буйных держали в одиночках. У некоторых пациентов в палате не было ничего, кроме матраца. У санитаров там всегда с собой в кармане была кнопка вызова вооруженной охраны, пост которой располагался на первом этаже. Второй корпус, где Николай работал заведующим отделением интенсивной терапии, менее строгий, да и публика там спокойнее, но кнопка вызова охранников у санитаров и врачей тоже была. По сути, из всех двадцати пациентов второго корпуса убийство совершили только двое, остальные или просто буйные хулиганы, или насильники.
Николай зашел в здание, поздоровался с очередными охранниками, прошел по холлу приемного отделения и поднялся по бетонной лестнице на второй этаж. В коридоре Коля встретил двоих санитаров – Сашку и Женьку.
– Адам, тебе придется зайти в палату, – вежливо, но настойчиво произнес Сашка, глядя на пациента, который, очевидно, вздумал своевольничать.
– Конечно, Александр, конечно, – надменно произнес пациент, – ты же просишь. Я сделаю, как ты просишь. Сделаю, потому что могу себе позволить так сделать. Если бы не захотел, мог бы стоять тут, сколько мне надо.
– Адам, ты опять у нас выкрутасничать вздумал? – спросил Николай, остановившись возле коллег.
На самом деле Адама звали Юрий Сергеевич и было ему тридцать восемь лет. Младший научный сотрудник какого-то НИИ. Попал он сюда за убийство жены, которая, как он убежден, искушала его. Из-за нее же он и его дети были выгнаны из Эдема и помещены в полуразвалившуюся четырехэтажку на окраине города. За что женщина и поплатилась ударом шестнадцатикилограммовой гири по затылку.
