1. Глава 1
Поздний вечер за окном на мгновение осветился белым - небо прорезала сеть витиеватых бело-голубых молний. Секундой спустя прогрохотал гром. Дождь лил с самого утра. Но в доме было по обыкновению уютно и спокойно.
Рихард бросил стопку писем и извещений на стол и тремя пальцами небрежно расстегнул ворот белоснежной рубашки.
- Вы можете идти, Антонио, - сказал он, вновь повернувшись в кресле к дворецкому.
Пожилой усатый мужчина почтительно склонил голову:
- Доброй ночи, синьор. До понедельника.
- До понедельника, - отозвался Рихард.
Некоторое время ещё слышался скрип половиц старого дома под шагами Антонио, всё тише и тише и наконец совсем стих.
Кабинет освещался только настольной лампой в виде обнажённой женской фигуры из золота, держащей над головой овальный зелёный плафон, да мерцающим огнём из потрескивающего дровами камина. Тихо тикали напольные часы за спиной, гулко отмеряя наступление каждого нового часа. Две стены по бокам от входа до потолка были уставлены рядами книжных шкафов, где за стеклом стояли потрёпанные книги прошлых веков.
Одна из них, а именно первое издание "Studies in the Psychology of Sex" Хэвлока Эллиса, лежала сейчас на зелёном сукне стола в раскрытом виде. На страницах были заметны сделанные Рихардом пометки карандашом - со старинными книгами он тоже предпочитал именно работать, а не просто библиофильски восхищаться, восторженно сдувая с обложек пыль. Принесённая Антонио почта аккуратной стопкой лежала рядом с ней.
Среди писем, большая часть которых была от акционеров, одно особенно привлекло его взгляд. На почтовом штемпеле и адресе, написанным крупным почерком с сильным наклоном влево, значилось "Russia, Saint Petersburg". Имя отправителя ему ни о чём не сказало, кроме того, что письмо написала какая-то дама.
Ножом для бумаги Рихард проткнул конверт сбоку, поддел бумажный сгиб и аккуратно его разрезал. Когда он стал вынимать письмо, из конверта выскользнула небольшая, размером со стандартную игральную карту, фотография. Перекувыркнувшись в воздухе, она упала «рубашкой вверх», но он не стал переворачивать её, а прежде приступил к прочтению письма.
Письмо, однако, оказалось очень коротким и куда больше напоминало записку.
«Здравствуйте. Я не знаю, что вы сделали с моей подругой, но я хочу так же. Диана».
Рихард позволил себе улыбнуться. Подобные письма приходили едва ли не каждый месяц со всех уголков мира, только все до единого отличались куда большими многословием и содержательностью. Обычно по прочтению он рвал их на несколько частей и отправлял в корзину для бумаг.
Он придвинул к себе деревянную коробку с надписью "Habana". Расстегнул замочки и достал длинную и толстую сигару кофейного оттенка. Повертев в руках, поднёс её к носу и втянул едва уловимый табачный запах. Затем откусил щипчиками кончик сигары и, деловито попыхивая ароматным дымом, раскурил её. Откинувшись в кресле и глядя на то, как за незашторенным окном справа от стола бушуют ветер и дождь, Рихард глубоко задумался над тем, хочет ли он вообще, чтобы в его большой дом вновь приехала женщина.
Спустя пару минут он нащупал пальцами фотографию и перевернул её.
Девушка на ней восхитила его. Поразительная смесь женственности, красоты и какой-то хрупкости, свойственной бабочкам и цветам, притягивала взгляд и очаровывала. Странное сочетание лаконичного и, пожалуй, даже напористого письма с той, кого он увидел на фотографии, заставило его призадуматься. В памяти всплыл образ прелестной и одновременно с тем довольно бойкой однокурсницы, в которую он был когда-то влюблён.
Напольные часы гулко пробили одиннадцать, когда он, погружённый в воспоминания, выкурил половину сигары. Оставив её тухнуть в ямочке огромной пепельницы из белого фарфора, он поднялся с кресла и подошёл к окну. Дождь глухо барабанил каплями по карнизу.
Хорошо, что накануне Рихард распорядился закрыть тентом бассейн. Погода разбушевалась настолько, что ноябрьский ветер обильно забросал бы его листьями. Наступившая ночь чернела за прозрачным мокрым стеклом, отражающим полумрак кабинета, и благодаря стекающим струйкам дождя, редкие фонарики в саду казались размытыми ярко-оранжевыми пятнами.
Рихард прошёл к шкафчику из резного, отполированного дерева, открыл дверцу вынутым из кармана брюк ключом, и достал бутылку выдержанного марочного рома, которую начал на днях. Откупорив её, он залил янтарной жидкостью половину бокала и, пригубив, довольно улыбнулся. Чуть посмаковал ром во рту, а затем, в несколько неспешных глотков, опустошил бокал и вернул его вместе с бутылкой на место. Приятное тепло согрело желудок и Рихард решил прогуляться.
Он спустился по поскрипывающей дубовой лестнице на первый этаж, надел лёгкий пуловер, плащ и накинул на голову капюшон. Открыв дверь, прошёл через стену падающих с карниза струй и скрылся в дождливой прохладной ночи.
Вернулся Рихард через пятнадцать минут. Повесил мокрую одежду на вешалку, неспешно разулся. Пройдясь босиком по коридорам второго и первого этажей, он заглянул в несколько комнат. Гостевые спальни, библиотека, гардеробные – всё хранило молчание и покой. Только половицы тихонько поскрипывали под его ногами. Ну, что ж, в этом доме давно не было женщины. Он усмехнулся сам себе. Мысль о том, что сюда приедет девушка, жаждущая того же, что и Инесса, взволновала его, потому что он вдруг чётко осознал, что захотел увидеть её не только на фотографии.
Вернувшись в кабинет, он взял со стола фото. Некоторое время он сидел у камина, иногда ворочая кочергой затухающие угли. Побеспокоенное жёлтое пламя взвивалось рыжими искрами, а затем снова принималось мягко облизывать обуглившиеся поленья.
Мысли Рихарда крутились только вокруг девушки на фотографии. Он рассматривал и рассматривал фото, пытаясь понять, чем кроме схожести с Гретхен, она так зацепила его, но сколько не силился не мог. Она была вопиюще женственна и хороша собой, действительно хороша и, пожалуй, это всё, что он мог сказать наверняка. Ну, разве что мог добавить, что, судя по почерку, она была левшой.
Рихард встал, прошёл к столу и достал из бокового ящика лист бумаги и верхний конверт из небольшой стопки. Взял перьевую ручку, мягко снял золотой колпачок и, повернув лист поудобнее, принялся со свойственным ему каллиграфическим перфекционизмом писать:
«Дорогая Диана. Судя по тому, что вы знаете адрес моей почты, найти нужную железнодорожную станцию вам не составит труда. Двадцатого ноября, ровно в восемь вечера мой водитель Джузеппе встретит вас у выхода. Он будет одет в чёрный плащ с капюшоном и тёмные очки.
Если вы опоздаете хотя бы на пять минут, мы не увидимся»
