Ясное утро обещало чудесный весенний день, но настроение было довольно грустное. Как и вчера, и позавчера, и последнее время вообще. Внешних причин для депрессии не было. Жизнь моя текла вполне благополучно – приличная работа, хорошее здоровье и, как сейчас пишут в известных объявлениях, «в. о.», «м. о.», «ж. о.». Казалось бы, что ещё надо? Живи и радуйся, ан нет. Червячок печали исподволь съедал всякую жизнерадостность. Причина грусти была внутри меня самой.
С целью отвлечься и развеяться, я решила навестить дочь студентку в соседнем городе, так сказать, сверхурочно. Был выходной, остановка пустынна, да и городской транспорт ходил реже обычного. Как и некоторые люди, во время неторопливого ожидания я предаюсь разного рода отвлечённым размышлениям. Но на сей раз от этого занятия меня оторвали.
Неподалёку, возле ларька, классический бомж пересчитывал в руке мелочь, сопровождая процесс непрерывным потоком безадресной матерщины. Закончив аудит, он помолчал, а затем изрёк в пространство банальное,
– Нет в жизни щастья,
После чего удалился в глубину двора, загребая огромного размера берцами без шнурков. Однако вскоре социальный отброс вернулся с позвякивающей матерчатой сумкой в руках. Заметно волнуясь, он остановился против ларька, странно ссутулился, и громко крикнул,
– Ха!
Судя по всему, этот тип был продавцу знаком. Необычное поведение бомжа так возбудило любопытство работника прилавка, что он вышел из своего заведения, и с нескрываемой надеждой спросил,
– Чернозём, накрыло тебя, наконец? Кондрашка приключилась?
У бомжа перекрыло словарный запас, и без того, наверное, не превышавший лексикона Эллочки–людоедки, и, помогая себе рукой, он пытался двумя словами прояснить случившееся,
– Эт–та там…, там эта…, оно…, я туда, а там оно! Я по малому, а оно вот.
И показал три пальца. Затем добавил,
– И колбаса. Много.
Продавец, однако, легко понял этот бред–пантомиму, и разочарованно прокомментировал,
– Вот это повезло тебе сегодня Чернозём, нашёл, забытое кем-то бухло с закуской. Теперь иди, празднуй, пока коллеги не отняли.
И с одуревшим от радости лицом, бродяга бодро зашкондыбал праздновать своё жалкое счастье. Но это с моей точки зрения, а у бомжа, скорее всего, было иное мнение на этот счёт.
Ещё древние отметили, что счастье относительно, причём не в самом понятии, а в предпосылках. Большое или маленькое – одинаково счастье, а зависит от масштаба желаний, области бытия и направленности. К тому же оно крайне субъективно. Кого обрадует счастье ботаника, открывшего новый вид ряски? Да никого. Менее удачливый коллега позавидует, и только.
Мрачные мысли не покидали меня и после того, как я села в подошедший автобус. Увы, так просто, случайной находкой, мои дела не поправить. Причина моей печали называлась творческим кризисом, и путей решения не просматривалось. Вполне понятно, что для остальных граждан эта моя проблема является полной ерундой, блажью, а кое-кто, наиболее ехидный, обозначил бы её каким-нибудь злым выражением, типа «бесовство с жиру». Более того, раньше я сама входила в число этих приземлённых людей. Но вот, произошло. Случилось так, что я отравилась ядом, сладким ядом творческого успеха, и душа утратила покой. Одолевал писательский зуд, хотелось творить, но беда в том, что было совершенно неизвестно о чём писать, и в каком именно жанре.
Впрочем, по порядку. В своё время я выучилась и получила диплом психолога, но устроиться по специальности не получилось. Вначале я попала в один советский журнал, но тоже не сложилось. Завотделом однажды сказал,
– У тебя имеются некоторые способности, но не в той плоскости. Пойми правильно, журналист – ремесло, то есть он каменщик, электрик, сантехник, но не выдумщик архитектор
В конце концов, я оказалась на своём, надеюсь, месте, в отделе кадров солидной организации, где благополучно пребываю по сей день. Но какая-то творческая жилка всё– таки осталась.
Когда-то, ещё подростком, будучи в гостях в деревне, я оказалась невольной свидетельницей жутковатой истории с похищениями и убийством, что в те годы случалось редко. И как-то однажды, я рассказала дочери про эти события. Та пришла в восторг и уговорила меня всё это описать. Управилась за месяц. А что с этой повестью делать, толком не знала, но неожиданно выручила наша бухгалтерша Михайловна, которая оказалась приятельницей работницы издательства одного журнала. Она пообещала отнести рукопись прямо к ней домой, но честно предупредила, что учёная дама, как бывший переводчик, весьма принципиальна, и скорее всего моя писанина окажется в корзине. Ну и ладно, семь лет мак не родил, голода не было. Но, к моему удивлению, через несколько дней позвонили из редакции и попросили зайти.
Строго одетая дама сильно средних лет была лаконична: – – «Юмор (?!) у вас мрачноват, обороты, ну да ладно. Берём в работу». После чего как-то странно посмотрела, и добавила: – – «В качестве эксперимента».
Впоследствии Михайловна, посмеиваясь, рассказала о сути этого эксперимента. У Дианы Васильевны, так звали матёрую редакторшу, муж был «технарём», такое случается. Человек этот к искусству был равнодушен, книг, за исключением справочников, не читал вообще, предпочитая пиво с футболом по телевизору.
На следующий день Диана Васильевна решила просмотреть мой опус, но не нашла его на месте. Рукопись обнаружилась в руках мужа, читавшего её с явным интересом. Ошарашенная Диана Васильевна спросила: – – «Тебе нравится ЭТО?», на что муж ответил: – «Да, занимательно. Если напечатаешь, то порекомендую мужикам», наверное, имея в виду своих приятелей. Диана Васильевна не имела привычки брать работу на дом, и мои бумаги, в некотором роде, были исключением. Скорее всего, мающийся от безделья муж Дианы Васильевны машинально открыл рукопись, и случайно попал на какой-то драматический момент сюжета. Там, в одном месте, зять душил осточертевшую тёщу, но неудачно – не обладая нужным опытом, недодушил. В другом месте, он стриг её налысо, заперев в подвале, и, в конце концов, утопил эту язву в колодце вверх ногами. А поскольку население деревни в целом было на стороне зятя, тётка многим насолила, то и текст был проникнут к нему сочувствием. Вероятно, это нашло отклик в сердце мужа редакторши, что и решило судьбу сочинения. Диана Васильевна благоразумно не стала уточнять, что именно там понравилось мужу, и здраво рассудив, решила – уж если этот далёкий от литературы увалень загорелся, то значит, там определённо что-то есть. -
Узнав эти подробности, я опечалилась. Получилось, что в литературу я попала не благодаря труду и таланту, а просочилась каким-то чёрным ходом, и это напрягало. Хотелось подтвердить статус, но после некоторого размышления пришла в уныние, так как осознала реальные трудности творческого процесса.
