Экран вспыхнул, и на нем появилось лицо бога. Толпа, собравшаяся на площади, стихла. Торжественное молчание нарушал только ветер, заблудившийся в узких переулках, выходивших на площадь. Люди, замерзшие и взволнованные, переступали с ноги на ногу. Все ждали, когда бог объявит свою волю.
На худом суровом лице с широкими скулами блестели серые, холодные глаза. Проницательный взгляд, казалось, проникал прямо в сердце и высвечивал порчу, поразившую его. Бог видел все. Немногие в толпе могли вынести его взгляд. Люди стояли, опустив головы, разглядывая чужие ноги, лужицы, влажную каменную кладку. Мелкий дождь сыпался сверху, мочил затылки.
Тонкие губы тронула слабая улыбка, морщины резче проступили на старом лице. Над толпой полетел громкий, хорошо поставленный голос, усиленный динамиками. Бог говорил медленно, с большими паузами, придавая вес каждому слову.
– Дорогие дети! Братья и сестры! Спасибо, что пришли. Я рад, что вы не забыли мое лицо. Сегодня – радостный день. Префект Северо-Востока усердно трудился на своем посту и заслужил награду. Я призываю его.
В первых рядах, близких к экрану, началось движение. Толпа расступилась, оставив в одиночестве человека в черном пальто и шляпе. Человек затравленно оглянулся и сделал нервное движение рукой, попытался пригладить волосы. В волнении он забыл про шляпу, и она соскочила с головы. Из ряда солдат, застывших у экрана, выделились двое. Их белая одежда промокла и выглядела серой, как небо над головой. Человек попятился, и толпа отползла от него дальше. Солдат поднял автомат и прицелился.
Вдруг из толпы выскочил какой-то юноша, почти ребенок. Отросшие волосы растрепались от дождя и от спешки. Прыщи уродовали длинное испуганное лицо, редкая рыжая бородка торчала клоками. Префект отшатнулся от него, оступился и нелепо растянулся на холодных камнях.
– Да что с вами, люди? – крикнул юноша тонким пронзительным голосом. – Сколько еще вы будете глотать это? Вы вообще в своем уме? Какой бог, это же президент наш бывший!
Палец с покусанным грязным ногтем обличал лицо на экране.
Сутулая старушка выступила из толпы, взяла юношу за рукав.
– Милый, ты чего это? Угомонись! Побойся бога!
– Да вы не понимаете, что ли? – надрывался молодой человек. – Это же чушь! Этот экран, этот, этот…
– Экран – это чудо господнее, – авторитетно заявила старушка. – Он без проводов работает.
– Без проводов!.. Да я сейчас вам покажу! Сейчас, сейчас! – задыхался юноша, спешил сказать, глотая окончания слов.
Он запустил руку во внутренний карман сального пиджака, где хранил фотографию, которую считал важнее всего на свете – важнее даже собственной жизни. Старушка поспешила отойти подальше и быстро затерялась в толпе. Ближайший солдат отреагировал мгновенно: в два широких шага подошел к бунтарю и ударил его прикладом по голове. Юноша застонал и повалился на землю. Фотография выскользнула из кармана и упала на влажную землю изображением вверх. На ней мужчина, похожий на бога с экрана, лежал в простом деревянном гробу, сложив руки на груди. Солдат наступил на фотографию сапогом, приставил ствол к голове юноши и выпустил очередь. Толпа сосредоточенно молчала. Люди отводили глаза, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Бог наблюдал за происходящим со сдержанной улыбкой.
Префект попытался воспользоваться ситуацией, вскочил на ноги и побежал. Он врезался в человеческую массу, но та не пустила его, встала крепко. Префект бил озлобленные лица кулаками, лягался, пока чьи-то сильные руки не оттолкнули его обратно, к солдатам.
Очередь – и префект отправился к создателю.
Военный, расправившийся с молодым бунтарем, нагнулся и подобрал фотографию, испачканную кровью. Он несколько секунд изучал ее, после чего спрятал в карман.
– Новым префектом Северо-Востока назначаю Дмитрия Ковригина, – прогремел бог. Затем перешел на вкрадчивый шепот: – Скажем: «Аллилуйя!» Скажем: «Аминь!»
– Алиллуйя! Аминь! – отозвалась толпа.
Бог улыбнулся своему народу. Настало время для ритуальной прощальной фразы, но бог молчал. Казалось, он собирается сказать что-то еще. Люди напряженно переглядывались. Новый призыв? Новое назначение? Повышение налогов? Новая реформа? Вопросы тараканами ползли по взволнованной толпе.
Случилось неожиданное. Изображение на экране зарябило, раскололось на разноцветные квадраты. Несколько мгновений квадраты мерцали, потом потухли все разом, уступили место синеве. По синему экрану побежали белые цифры:
55.83168055555599807,37.6319472222220028
Потом экран мигнул несколько раз и погас. Люди застыли, раскрыли рты в изумлении. Солдаты растерянно переглядывались.
* * *
Таши, смешавшись с толпой, внимательно следили за происходящим из-под широкого копюшона. Таши – общее имя для двоих, запертых в одном теле. Сами себя они называли Таш и Таша, но множественное число закрепилось за ними и превратилось в единственное. Все, кто вел дела с близнецами, называли их просто Таши, адресуя это имя обоим, не обращаясь непосредственно к кому-то одному.
Жизнь оставила Таши не так много средств к существованию, так что брат с сестрой зарабатывали за счет ставок на тотализаторе. И зарабатывали очень и очень прилично. У обоих был прекрасный аналитический ум, удивительная память, они хорошо разбирались в политике и обладали определенными связями. Сегодня Таши снова озолотились: они предполагали, что префектуру Северо-Востока ожидают определенные пертурбации, а Ковригину давно прочили большое будущее. В последнее время Северо-Восток Сердца стал лакомым кусочком по целому ряду причин: наркотики, игорный бизнес и подпольные бои. Контроль за этим бизнесом сулил серьезный барыш, а прежний префект не очень любил делиться. Конец был неминуем – кто угадает когда, сорвет джекпот.
Но то, что экран сломается, не ожидал никто. Таши прикинули, сколько мог бы стоить такой прогноз и с досадой переглянулись. Каждый увидел в глазах другого и кое-что еще – страх.
– Как думаешь, что это значит? – спросила Таша, взглядом указывая на экран.
– Думаю, это неожиданность и для них, – ответил Таш, имея в виду солдат, а вместе с теми, очевидно, и власть Сердца в целом.
– А что это за цифры? Случайность? Или какой-то код?
– Может быть, координаты?
– Ты их запомнил?
– Обижаешь!
