ЧТО ЗА КАРТА – СПЛОШНЫЕ КРЕСТЫ!
– А я хожу от дома к дому, от одного хожу к другому, – напевала я нехитрую песенку, возвращаясь с рынка во второй раз за день. С утра пораньше я уже закупила продукты и отнесла их домой. А потом принялась покупать почти то же самое по второму кругу, потому как жила на два дома, и в обоих приходилось готовить и наводить порядок.
Правда, во втором доме, вернее, квартире, мне, за что бы я ни взялась, помогал любимый мужчина, тогда как муж считал, что мыть посуду или шинковать овощи – это не мужское дело. Может, он имел в виду, что мужское дело – это гвозди заколачивать или деньги зарабатывать, но и этого не делал тоже. Порой казалось, что в своей компьютерной фирме он работает из чистой благотворительности. Но я уже привыкла к тому, что главный добытчик в доме – это я. Зато материальная независимость давала мне больше свободы и право не отчитываться в своих действиях.
Настроение у меня было радужным, я не шла, а почти летела. Сегодня был наш с Черновым день. Мы строили график работы таким образом, чтобы, хотя бы раз в неделю устраивать себе полный выходной.
Под пожарной лестницей моего дома на только что пробившейся из-под снега траве лежала мёртвая девушка. Поскольку у меня нет привычки глазеть по сторонам, я увидела труп и стоявших рядом с ним двух оперов, внезапно, подойдя к ним почти вплотную.
(Удивительно, что она вообще всё это заметила!)
То, что девушка мертва, было понятно сразу. «Выбросили с седьмого этажа», – почему-то сразу решила я. Я не знала этой девушки, но в настоящее время её не узнала бы и родная мать, настолько разбито было лицо, обращённое к серому небу, которое давно не радовало своим присутствием зимнее солнце. Поношенные белые сапоги, расстегнутые и чуть приспущенные светлые джинсы, распахнутая бежевая куртка, на шее – ярко выраженная багрово-сизая полоса, – всё это я успела разглядеть, не останавливаясь и не замедляя шага, в какие-то несколько мгновений. «Хотели изнасиловать, били, душили, сбросили», – попыталась я определить ход событий последних минут жизни этой несчастной.
У подъезда стояла машина Чернова. Значит, он уже здесь. Я вошла в подъезд, нажала на кнопку вызова лифта и, поняв безуспешность своей затеи, пошла на седьмой этаж пешком.
Вчера, когда я около восьми вечера возвращалась отсюда домой, лифт тоже не работал. Я спускалась вниз по ступеням, и было немного страшновато идти по неосвещённым проёмам лестницы. Почему-то ещё подумалось, что кто-нибудь однажды по пьянке или неосторожности обязательно выпадет в одно из этих громадных, в человеческий рост, с побитыми стёклами окон, располагающихся между этажами. А выпал человек с пожарной лестницы. У меня вчера родились даже строки, что-то вроде «Я боюсь высоты и огня, но зато я в воде не тону…», но я сразу почувствовала, что из этого стихов не получится, и не стала продолжать.
(Гораздо позже стихи все-таки получились.)
Я позвонила в дверь, которую Чернов открыл сразу, словно стоял за ней.
– Ты уже знаешь? – спросила я вместо приветствия.
– Да, малыш, проходи.
И пока я переодевалась в халатик, Андрей рассказал, что труп сразу не увидел, так как подъехал с другой стороны дома, но к нам уже приходили опера, которые опрашивали жильцов дома, не слышали ли те ночью чего подозрительного.
(Я не стал рассказывать Дарье, какие страшные пять минут пережил. Опер объявил с порога, что с нашего этажа сброшена молодая женщина, и предложил мне выйти на пожарную лестницу – взглянуть, не знаю ли я её. Меня словно по сердцу резануло: а вдруг это мой малыш? Мало ли что могло случиться. Если это оказалось бы именно так, я, наверное, сам кинулся бы следом… На негнущихся ногах шагнул на площадку пожарной лестницы и глянул вниз. Многого с этой высоты не разглядеть, но было очевидно, что мёртвая девушка мне незнакома. И сразу отлегло…)
– Ты представляешь, малыш, – смеялся Чернов, – звонок в дверь. Открываю. В халате и с Уголовным кодексом в руках. Опер спрашивает, живу ли я здесь. Отвечаю, что нет, и в этот момент он замечает подозрительное кроваво-красное пятно на выключателе. Сразу вопрос: «Что это?» Я, конечно, сказал, что это томатный сок, но опер принялся тереть пятно пальцем, и, казалось, хотел его лизнуть, но не решился.
– И как это на тебя сразу не надели наручники? А потом провели бы обыск и нашли в шкафу пневматический автомат УЗИ. Чем не кандидат за решётку, – заметила я, отмывая влажной губкой пятно от сока с выключателя.
– Ну да, а потом бы ещё соседи показали, что из этой квартиры частенько раздаются женские крики…
– Бесстыжий, – я запустила в эту наглую физиономию губкой, но, слишком лёгкая, она не долетела, и в этот момент в дверь снова позвонили. Пришёл майор лет сорока пяти, спокойный и серьёзный. Он расположился на кухне с тем, чтобы заполнить с нашей помощью «Протокол опроса свидетеля». Мы добросовестно отвечали на вопросы.
– Фамилия, имя, отчество… Место работы и занимаемая должность.
– Чернов Андрей Дмитриевич, депутат городской Думы Краснодара, директор юридической конторы «Наше дело».
Я обратила внимание на то, что Андрей не назвал своей второй должности (или третьей?) и сказала:
– Леденёва Дарья Дмитриевна, заместитель редактора криминального еженедельника «Судный день».
То, что Чернов – редактор этого самого еженедельника и, соответственно, мой шеф, осталось за кадром.
(Зачем какому-то менту знать, что я сплю с собственным замом?)
– На чьё имя квартира? – продолжал майор свой опрос.
– На моё, – вздохнула я. – Но живу не здесь, у меня есть ещё квартира.
– А вы – муж? – спросил опер.
– Не совсем, – ответил Чернов, и опер внимательно оглядел нас обоих…
– Значит, так. «Двадцатого февраля двухтысячного года в восемь тридцать утра я пришёл в гости к своей знакомой Леденёвой Д. Д. В этом доме не ночевал и ничего о произошедшем убийстве сообщить не могу», – подытожил майор, делая особенное ударение на слове «знакомой».
(Бедолагу-майора таким положением дел не удивить. Мало ли он знает пар, встречающихся в дневное время на подпольных квартирах и ночующих, как добропорядочные граждане, в супружеских спальнях, покинуть которые окончательно не позволяет чувство родительского долга перед собственными детьми. Майор понимал, что ему тут нечего ловить, и заполнял протокол по обязанности, для проформы: у мужчины и женщины, покидающих семьи для тайных встреч, есть занятия поинтереснее, чем сбрасывать с пожарных лестниц посторонних девушек.)
– А это точно было убийство? – спросил Андрей – Не могла девушка выпасть с площадки сама?
