На экране крутились два разноцветных сгустка точек. Они как будто гонялись друг за другом, постепенно сближаясь. И вдруг слились в общую черную массу, центр которой быстро уменьшался, а периферия принимала форму зеленого бублика. Из нее вырвался пучок белых линий в двух противоположных направлениях.
– Все, – сказал Сергей Голубев, студент-физик Новосибирского Университета, уступая место за компьютером шефу, – эмуляция просчитана.
– Насколько эта картинка соответствует физической модели? – неодобрительно поморщился Кирилл Ильич.
– Точно согласно вашим уравнениям релятивистской магнитной гидродинамики. Конечно, для численного интегрирования пришлось внести некоторые упрощения… – Физик со вздохом покосился на компьютер «Электроника-60» с присоединенным к нему телевизором, на который выдавались четырехцветная картинка. – Тем не менее, модель предсказывает наблюдаемые в реальности вспышки гамма-излучения.
Шеф прокрутил взад-вперед процесс слияния двух нейтронных звезд, тему дипломной работы студента, затем взял пачку небрежно исписанных листков – заготовку диплома.
– Короче ты, вместо того чтобы аналитически решить задачу, переложил ее на ЭВМ, – сказал он, обводя карандашом систему уравнений, занимающую весь первый лист. – Конечно, варьируя начальные условия и твои «упрощения», можно получить любой желаемый ответ. Одна эмуляция ничего не стоит, – он постучал карандашом по экрану, где крутилась новорожденная черная дыра, – красивыми слайдами ты даже студентов не убедишь. А ученый совет спросит о других симуляциях.
– Но Кирилл Ильич, вы прекрасно знаете: для просчета всего тридцати миллисекунд модели потребовалось два месяца. Если бы мне дали больше процессорного времени…
– …тебе и этого времени не давали, – прервал шеф. – Только на печать диплома. Короче, нужно уравнения решать, а не программировать.
– Но задача слишком сложна для аналитического решения, – возразил студент. – А за численным моделированием будущее.
– Может быть, – согласился Кирилл Ильич, – но будущее нескорое. А диплом тебе сдавать в этом году. Успеешь просчитать при разных параметрах? Нет? Я так и думал. Короче, если не хочешь сесть в лужу, возвращайся к аналитике. У меня есть знакомые в Институте Математики, помогут. А картинки… Несерьезно это. Любишь ты эффекты, студент…
Шеф написал телефон на листке бумаги, подал собеседнику. При всем внутреннем сопротивлении Голубев понимал правоту наставника. Вот он одет в дорогой заграничный костюм, ручка «Паркер» тоже не продается в России. Шеф ее купил, будучи в командировке в Америке. Такую поездку заслужить непросто, надо много работать. Но теоретическая астрофизика Сергею перестала нравиться. На нейтронную звезду не слетаешь, не приладишь к ней датчики, чтобы измерить параметры непосредственно, как это делают ядерные физики. У них есть возможность ставить эксперименты, у астрофизика только наблюдение. Годами бумага изводится на модели, большинство из которых впустую потраченное время.
Временами Голубев сомневался, правильную ли выбрал специализацию. Началось с научной фантастики, которой зачитывался с детства: полеты к звездам, фотонные двигатели, черные дыры, от которых доблестные советские космонавты отрывались, лопатами бросая антивещество в топки звездолетов. Сначала хотел стать, как все мальчишки семидесятых – космонавтом. Пошел в астрономический кружок и понял: звезды ужасно далеки. Но захотелось узнать, как они устроены. А это физика. Отец советовал бросить заумную блажь, потому как наукой не прокормишься. Он уважал только пролетариат, хотя и завидовал «белым воротничкам», которые на заводе не утруждали себя физическим трудом, а зарплаты имели высокие. Мама заранее соглашалась с любым выбором сына, но просила не связываться с ядерными исследованиями. В юности она жила под Семипалатинском во время ядерных испытаний. С тех пор любое недомогание списывала на последствия радиации.
Физика и вообще точные науки давались Сергею легко. Победил на городской олимпиаде по физике, поехал на краевую. Занял второе место, его заметили агитаторы из НГУ (Новосибирского Университета). Пригласили в физматшколу. Десятый класс прошел в Академгородке. Легко поступил в университет на факультет физики. И далее по накатанной, без усилий. Первые курсы казались продолжением физматшколы, все знакомо. И только потом, когда пришла пора выбирать специализацию, растерялся. Чтобы хорошо устроиться в жизни, нужно целиться в Институт Ядерной Физики. Но туда не хотелось. Дело даже не в мамином наставлении; оказалось, что ядерным физикам надо много знать. Особенно теоретику: пошла мода на теорию струн, где очень сложная математика. А он привык жить легко, не утруждаясь. Веселая студенческая круговерть привлекала сильнее, чем серьезная учеба. Шеф был прав: эффекты интересовали его больше, чем сухие строчки формул.
– Ничего, за год успею, – сказал он Кириллу Ильичу. – Надеюсь, и симуляция пригодится.
