Алексей Болотников - Очарование розой ветров
| Название: | Очарование розой ветров |
| Автор: | Алексей Болотников |
| Жанры: | Современная русская литература | Стихи и поэзия |
| Серии: | Нет данных |
| ISBN: | Нет данных |
| Год: | Не установлен |
О чем книга "Очарование розой ветров"
Очарование розой ветров – отчет автора перед читателем, не чуждым таежной романтики, ночевкам у костра, рыбалке. Алексей Болотников – геолог по профессии, поэт – находит свои образы среди голубых гор, кедровых пагод, у малахитовой воды, под плач кукушки или перезвон дождевых капель. И органично вписывает в природный колорит своего героя – человека, блуждающего, одолевающего путь земной или водный, очарованного «розой ветров». Адрес почты, куда можно писать автору: [email protected]
Бесплатно читать онлайн Очарование розой ветров
© Алексей Константинович Болотников, 2015
© Н. Дувакина, дизайн обложки, 2015
© М. Злобин, иллюстрации, 2015
© Н. Уляшина, иллюстрации, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Поэтическая складчатость
Париж
Ну что, друг мой, грустишь?
Мешает жить Париж?
Из песни
Париж мешает миражом в пути,
А наяву увидеть не могу.
И мне в Париж визит не нанести,
Да и ему не вырваться в тайгу.
Мешают жить мне не огни реклам,
Не темные громады Нотр-Дам,
Не каблучки французских милых дам,
Спешащих вечно по своим делам.
Порывы ветра, барабан дождя,
Хандра и анекдоты про вождя,
И перспектива не успеть в любви —
Как говорят французы, се ля ви.
Мешает Дик, в углу своем зевнув,
Блеск молний, словно отблики ножа.
И даже ты, палатку запахнув,
Мешаешь мне смотреть на парижан.
Ночевка
Голубые горы улюлюкают: ау!
Пересмешник эха гомонится в вышине.
Ночь, как будто нюхая, склоняется в траву.
Слушает ауканье и ложе стелет мне.
Ночь, как падь таежная, отчаянно темна.
Утонула в саване туманная луна.
Как всегда во фляге не осталось ни хрена:
Ни вина на донышке, ни Алладина…
Ельники махровые и оленьи мхи.
Кто-то очарованный в сплетении ветвей
Дышит суеверием ученой чепухи,
Да косится чучелом – медведя чучелей!
Ох-хо-хо, таежное житье-бытье мое!
Доживем ли до утра, друг мой костерок?
Повалюсь и я в траву слушать потаенное:
То ли гулкий говор гор, то ли звездный хор.
На озере
На Иткуле, на озере,
По утренней по рани
Свершают птицы огари
Обряды обтираний.
Отыгрывают влажные
Марьяжные балеты.
Кричат особы важные
Речевки к перелету.
А сосны клонят головы
С укорами, с досадами,
Скрипят над полуголыми
Птицами-наядами.
Им, соснам, тоже хочется
Плескаться и жеманиться.
И не легко – час от часа —
Терпеть судьбу-избранницу,
Избравшую их соснами
Скрипучими, степенными,
Не знающими космоса,
Не знавшимися с пеною,
С водою малахитовой
И с гордой птицей огарем…
Нет ничего здесь хитрого…
А мы не так живем?
Пейзаж
На Тибеке, в акустике
Кузнецкого Алтая,
Кукушки, вскинув клювики,
Качаются, болтая.
Являются кукушками,
Года и дни считают.
Предгорьями, опушками
Живут, в тайгу летая.
А там косуля дикая
Косится из кустарника.
Пойдет с горы, козликуя
Хвостом, словно фонариком.
Течет водичка, булькая
По Бейке и по Тибеку.
Стоит Алтая гулкая
Тайга. Шумит. Аукает.
«Сибирский рай —…»
Сибирский рай —
Таежные хребты.
Бреду, слабея,
Утомлен тайгою.
Ау, тайга!..
Не понимаешь ты:
Я сбит с пути,
Плутаю я тобою.
Слово о золоте
Анатолию Емельянову
Я не друг поискового золота.
И не враг я его… Молотком
Это золото в крошку измолото,
Словно пшенка с парным молоком.
Нашим братом – алхимиком – аурум
Заколдован от сглаза. С тех пор
И несем мы, геологи, ауру
Бородатых романтиков гор.
Достается же нам это золото…
Жарким потом залито лицо.
Терпким солодом, будто бы молотом,
Убивает мужчин и юнцов.
Это золото, золото, золото…
Мне в раю ни к чему. А в аду
Никаким сокрушительным молохом
Не изгладишь улыбку мою!
Песня
Во Стране Дураков коронации,
Поиск ведьм и народных вражин:
Не последние лиха для нации,
Но не это печалит нам жизнь.
Ходят слухи, легенды и говоры,
Что в стране каждый – жулик и вор.
Ранят души пиастры и доллары,
Но у нас не о том разговор.
Нам надежность бы слева, а справа бы
Избавленье от шельм и дельцов.
Было б братство порукой, да дева бы
Обращала, смущаясь, лицо.
Нам бы искренность солнышка божьего,
Нам бы ветреность – не за шкалой…
И да будет, как прежде, положено
Чай от друга принять пиалой.
К палатке
…Он стал генеральным конструктором
и – появилась палатка.
В. Ковалев
Палаточка моя, двуместная облатка,
Облапила меня и моего собрата,
Приземиста, стоишь и ведь дрожишь немного,
А мы внутри, то бишь за пазухой у бога.
Ведем по пустякам с собратом спор научный.
Прости нас за стакан, не стилевой – насущный.
Да и в статьях иных мы так здесь органичны,
Будто наши дни тобою ограничены.
Прости нас, извини, палаточка – двуместка.
Нет нашей в том вины, что не дошли до места.
Уместны мы в ночи, и ты здесь так уместна,
Как сигаретный дым, связующий нас с лесом.
«Меню традиционное…»
Меню традиционное:
Галеты и тушенка…
Куренье рационное.
И путь – незавершенка.
Экспромт
Чай с сюитой пополам
И – по-флотски – рис…
– Ванька, ты не мсье Иван,
А Авантюрист.
Что ты варишь по утрам?
Это можно есть?
…Верю-верю, но харчо
Не-воз-мож-ное!
Ода
Ю. Михалеву
Ну что, Михалыч, посидим?
Ты самый главный наш…
Потом канаву зададим,
Соорудим шалаш.
Построим баню, стадион.
И выпишем балет.
Ну а потом… Потом о том
Взгрустнем на склоне лет.
На склоне горного хребта
Горит рябины куст.
Скажи, а правда, красота
Тоску наводит, грусть?
…Грустит сохатый, уперев
В зенит свои рога.
И старой грустью старых дев
Грустит трава в лугах.
Ах, эта девственная грусть
Нетронутой тайги!..
Она томительна, как груз
От радуги-дуги.
А помнишь древний внешний вид
За городом Миасс?
Нелепой формы батолит.
Гранит, иль диабаз?
Урал, могутным пояском
Перехвативший ширь,
А за Уралом – на восток —
Сибирь, Сибирь, Сибирь…
В Сибири тоже хорошо.
И рыба есть, и зверь.
Ты сколько пехом-то прошел
Тайги, лесостепей?
А сколько тонн ты перенес
В потертом рюкзаке?
Сибирь чудесна! А мороз…
Мороз и в Африке…
А что, Михалыч, поседел,
Как мраморный утес?
Среди твоих насущных дел
Был мрамор. Был всерьез.
Был желтый рыхлый фосфорит
И желтый тот металл.
Но что об этом говорить,
Ты ведь дела не сдал.
Еще по хребтику идем,
Чепыжники кляня.
Внизу нас кухня ждет. И дом.
А главное – родня.
Еще нам – поле перейти
И город заложить.
Еще – не сбиться нам с пути.
И жить, и жить, и жить…
* * *
Затянуло горизонт
Цветом питерским.
Фейерверки и озон —
От Юпитера.
Протекает по углам
Антитеррикон.
Дождь. Брезентовый вигвам.
Клонит в сон.
В Солонечной
А. Крестовникову
Осточертело от накала
Пустопорожней болтовни.
О, Саня Крестик, черт лукавый,
Возьми гитару и – шумни.
Открой же шлюзы от вокала
Иерихонския трубы!
Дрожи, сибирская Ла Скала, —
Театр сугробов и пурги!
Пурга… Как зверь она завоет…
Приятен рокот хрипотцы.
Пуржит мелодия гобоя.
По декам взвизгивают псы.
Ах, тайга
Песня
В. Адышеву
А тайга побуждает жить,
Если жить перестал,
Если в сердце еще лежит
Впечатлений кристалл.
Погляди на себя в снегу:
Как гравюра груба…
Просуши над костром судьбу.
И судьба – как судьба.
Перехватит в пути тоска,
Опечалят дожди.
Воспаренный до кипятка
Чай в себе остуди.
Среди прочих таежных нег
Не последнее средство – чай.
Если завтра пробросит снег —
Это не невзначай…
Это твой, это мой сюжет,
Это наша жизнь!
Впечатляйся же и уже
На вершине держись.
Дифирамб
Работяги мои дорогие,
Под летучим прозваньем «бичи»,
Вы не чтёте морали благие
И чефирные пьёте чаи.
Мастера БСЛ1 и другие
Проходимцы, пропойцы, рвачи,
Разделили мои ностальгии —
Разделите мои калачи.
Вы на Запад идете, на запах
Потогонных и грубых работ.
В куражах, при ножах и при шляпах,
На условиях римских рабов.
Вы на Север идёте и с теми,
Кто своей не сносил головы,
С этой книгой читают
