«Я вижу огонь в твоих глазах. Языки пламени твоего личного ада. И ты будешь гореть в нём, пока не испепелишь себя полностью.»
***
– Здравствуйте, Тай… Ой, Ева Александровна, там…
– Кто сидит у меня в кабинете?
– Как вы? Неважно… Ева Александровна, я знаю, вы не любите, когда люди дожидаются вас в кабинете, а не в приёмной, но…
– Но там не люди? Кто?
– Астов Виктор Вениаминович и Илюшин Степан Васильевич.
– Надеюсь, это первоапрельская шутка?
– К сожалению, нет.
– Танюша, скажу тебе на будущее, – Ева поправила волосы и переложила папку с документами в другую руку, – Если у тебя когда-нибудь будет свой кабинет, и там тебя будут ждать начальник следственного управления следственного комитета и прокурор – беги!
– Ладно, но они там уже тридцать минут. Я чай им принесла.
– Чай? И ты ещё жива? Странно.
«Прокурор? Серьезно? – думала Тайнова, подходя к двери своего кабинета, – Ну, посмотрим, что приготовил нам Прокурор»
Она открыла дверь и вошла в серпентарий:
– Добрый день, Господа. Что могло заставить вас вторгнуться в мой кабинет без приглашения? Скорее всего, нечто просто ужасное – Йети?
– Степан Васильевич, познакомьтесь со старшим следователем Фрунзенского административного района Тайновой Евой Александровной, – сказал мужчина в темно-синей форме, вставая со стула, – И у неё странное чувство юмора. Бывает в нашей профессии.
– Рад знакомству, Ева Александровна, много слышал о вас, как о хорошем сотруднике полиции. Девяносто восьми процентная раскрываемость по вашему району – это отличный показатель. – говорящий был абсолютно обычным человеком, не опознаваемым, без видимых отличительных признаков. Его не заметишь в толпе, его не вспомнишь после разговора, и только фиолетовый галстук отвлекал внимание от его безликости.
– Девяносто восемь процентов? Куда же делись ещё два? Странно… Но я тоже рада знакомству, – Ева умела скрывать свои чувства, когда это требовалось. – Виктор Вениаминович, вас я тоже рада видеть. Присаживайтесь. Так, и что привело вас ко мне?
Разговор решил начать Виктор Вениаминович – начальник следственного управления следственного комитета города. Пятьдесят восемь лет, полноват, седой, улыбчивый. Таких людей, обычно, называют душой компании, но это только на первый взгляд.
– Ева… – мужчина нервно закашлялся, – Я думаю, что никто из присутствующих не будет против, если мы перейдём на «ты». Зачем нам лишние стеснения, правда? Так вот, Евочка, мы пришли поговорить о последнем твоём деле, – он поправил галстук, – Расследование которого ты начала вести пару дней назад.
– Витя, ну, мы же перешли на «ты»? Так вот, Витя, вы говорите о девочке, которую нашли около католической церкви, разрезанной вдоль брюшной полости и изнасилованной? Замечу, изнасилованной после смерти? – Тайнова наигранно улыбнулась.
– Виктор Вениаминович, разрешите, я продолжу разговор, – безликий человек своим безликим голосом продолжил, – Ева Александровна, я понимаю вас. Вы мастер своего дела, талантливый сотрудник. Наша служба никоим образом не хочет мешать вашей работе, но сложились такие обстоятельства, что мы вынуждены забрать у вас это дело. И если вы обладаете какими-либо данными, дополнительными данными, по этому делу, прошу, передать их мне. Наше ведомство будет вам благодарно.
– Степан Васильевич, со всем уважением, но я хотела бы уточнить. Насколько я знаю, ваша служба вмешивается только тогда, когда в деле участвуют определенные люди. Я не знаю, в чём эта девочка была замешана при жизни и с кем она общалась, но уверяю вас, что её смерть никоим образом не перекликается с вашими «определенными» клиентами. В любом случае, если вы хотите это дело – забирайте. – Тайнова пододвинула папку с документами мужчине, – Но помните, в "наказание" после смерти никого не насилуют, тут нечто иное.
– Дальнейший разговор не имеет смысла. Виктор Вениаминович, попросите капитана Тайнову передать весь материал по делу. На этом всё. До свидания, Ева Александровна.
После этих слов обладатель фиолетового галстука пожал руку генерала Астова и вышел из кабинета.
Ева не произнесла ни слова. Она лишь смотрела в спину удаляющемуся человеку.
Есть вещи, которые тебе не по душе, есть вещи, которые тебя злят, а есть вещи, которые до боли в кулаках, до скрежета зубов ты не в силах простить. Тайнова редко прощала людям их поступки, и кража дела как раз входила в этот список.
Когда дверь захлопнулась, заговорил Виктор:
– Ты всё рано ничего не сделаешь, Ева. Завтра отдашь дело Егорову, он доставит весь материал куда надо. Если есть то, что ты ещё не успела вписать в отчет, сделай это сегодня! – мужчина встал со стула, поправляя последнюю пуговицу своего пиджака, – Забудь об этом деле. Это, если хочешь, приказ!
– Астов, если они хотят это дело, то пусть забираю со всеми потрохами, только, когда всё выйдет из-под контроля, не надо бежать ко мне! А это дело ещё покажет себя, запомни мои слова! Моя интуиция, на всё это дерьмо, ещё никогда меня не подводила. – Ева тоже встала.
– У них есть информация…
– Серьезно? Ты серьезно?! У них есть информация, о которой не знаю я?! Давай, я кое-что тебе разъясню! Они понятия не имеют кто убийца! Единственное, что они могут знать – это то, что она как-то замешана в связи с одним из сильных миро сего, но убили её совершенно не из-за этого! А вот, что знаю я: этой девочки пятнадцать – шестнадцать лет, на неё напали, нанеся удар тупым предметом в затылочную часть головы, от которого она не умерла. Потом, когда она уже была на земле, нанесли тринадцать ножевых ранений! Ровно тринадцать! Замечу, ни одного орудия нападения на месте преступления найдено не было! Затем, когда она ещё была жива, ей вспороли живот от паха до груди, и вот только потом изнасиловали! А она была девственницей, твою мать, бедной девочкой! Так каким хером здесь замешаны "они" и их херово расследование? Пройдёт время, Астов, и ты будешь умолять меня взять это дело обратно. Они ничего не найдут и скинут всё на нас. И виноваты будем мы. Поздравляю!
Ева сняла пиджак и со всей злостью кинула его на стул.
– Ты давно не была у Антона? Я прав? Опять срывы? Ева, девочка моя. – Астов никогда не повышал голоса. За время своей службы, он много чему научился, но хладнокровие – это именно та черта, за которую ему можно было дать награду, – Евочка, ты всегда ищешь во мне предателя, отступника, оборотня в погонах… Я понимаю тебя и не злюсь. Твоему возрасту и твоей натуре свойственны эмоциональные всплески. Я не злюсь. Я многому обязан твоему отцу и ещё больше ему обещал, жаль, что не смог всё выполнить. Не буду спорить, что бриллиантом следственного управления ты стала сама, благодаря своим способностям. Я лишь указал на нужную дверь, а вошла ты сама. Но, когда я говорю не спорь – значит не спорь. Молчи. И так, как давно ты не была у Антона?
