Анвар
Голова жутко гудела, в глазах двоилось, тело ломало, словно по нему проехался танк… Анвар всегда считал себя физически сильным, как бык… Мог пить алкоголь литрами, не спать сутками напролет, перемещаясь с одной тусовки на другую, но прошедшая ночь ударила по нему, словно гигантский молот, расплющив по земле, на которой он сейчас, еле шевелясь, ползал, пытаясь прийти в себя и понять, где он находится.
Разлепил на силу глаза, увидев, что лежит на пропахшем бараниной красном грубом ковре, какими застилают пол и стены в бедуинских палатках, а потом с нескрываемым удивлением, крутя головой по сторонам, понял, что он и вправду находится в бедуинской палатке… Почувствовал на голой спине сзади чье– то дыхание, чья– то рука опустилась на его голый торс. Резко развернулся и выругался вслух от увиденного.
– Ах шармута (араб. – мат), это что за хара (араб. – дерьмо)? – даже не поверил своим глазам, потер их руками.
Не помогло. Перед ним лежала старшая дочь Васеля Увейдата. Совершенно голая… И пока его мозг начал панически собирать по осколкам воспоминания вчерашнего вечера и ночи, жгучая волна стыда, раскаяния и сожаления прокатилась по его телу…
Отстранился от нее, поспешно накрыл ее тело какой– то рубашкой, взятой с пола, пока не понял, его она или ее… Зато было понятно другое– она явно вчера была сорвана в порыве страсти или кайфа, или чего– то там еще, что затопило сознание из– за этой проклятой дури, которую они сожрали… Мадлен беспокойно повернулась во сне, снова оголив свои сочные груди, а Анвар стыдливо отвернулся, словно пытаясь скрыть от самого себя прямое доказательство их близости– ее идеальное голое смуглое тело…
– Хара (араб.– дерьмо),– в очередной раз за несколько минут выругался, проведя рукой по растрепанным волосам и снова испытав острый укол головной боли то ли от похмелья, то ли от токсического отравления… Как он мог так вляпаться, как мог так облажаться…
Память безжалостно начала подкидывать ему кадры из прошедшей ночи… Они в машине… Она на нем и по– моему это он сам, инициативно ее на себя затащил… Они на какой– то сумасшедшей вечеринке, под открытым небом, среди пустыни, басы бьют по вискам, они смеются, как одержимые и пьют какое– то пойло прямо из горла и из одной бутылки… Потом опять провал… Гул в ушах… Жмурится, стонет обреченно… Снова всплывающие картинки– они в палатке… он в ней, на ней, под ней… Грязно, надсадно, пошло… Вот только в голове почему– то не Мадлен, в голове ее младшая сестра… Да, сомнений не было, он отчетливо помнил, как как видел на ее месте желанную красавицу Амаль с нежной улыбкой, трогал ее волосы и вдыхал их аромат, как шептал с упоением «Аммули», погружаясь в узкое тепло своей вчерашней партнерши по преступлению, … Да, именно преступлению… Другим словом это совокупление было не назвать…
Услышал шевеление на их импровизированном ложе. Перевел взгляд на голую девушку, только распахнувшую глаза…
– О боже, как голова раскалывается,– прошипела хриплым голосом девушка, которая, однако, как казалось, была совершенно удивлена присутствию Анвара рядом…– посмотри, в палатке нет воды?
Мужчина увидел на небольшом инкрустированном столике в углу пластиковую бутылку, быстро схватил ее и кинул Мадлен.
– Прикройся…– сказал он сухо, в очередной раз отводя глаза.
Мадлен подняла на него многозначительный и слегка насмешливый взгляд.
– Ты что– то там не видел?– спросила высокомерно, нагло встав и подойдя в чем мать родила к нему вплотную, – ну как?
– Ну как что?– спрашивает сипло в отчет… Все еще отводит глаза…
– Понравилось?– улыбается порочно…– не получилось с одной дочкой Васеля, отымел другую?
– Заткнись, Мадлен… Все это ошибка… Я сожалею…– выдает грубо, закрываясь психологически, отходя в другой конец палатки в поисках обуви и прочих раскиданных вещей…
– Ошибка…– повторяет она задумчиво…– а ты, оказывается, у нас заправский двоечник… Ошибка за ошибкой… Сколько их было за ночь, этих ошибок… А? Пять– шесть??? – в ее голосе неизбежно слышится обида… Какой бы ни была циничной женщина, ей всегда больно увидеть после ночи секса разочарование в глазах мужчины…
– А ты, я смотрю, была в прекрасной памяти, когда запрыгивала на меня…– отвечает злобно Анвар.
– Запрыгивала на тебя?– поднимает бровь Мадлен, всего секунду на ее лице можно отчетливо прочитать смятение, скрытую боль, но они тут же прячутся куда– то глубоко внутрь, оставляя на поверхности только грубость,. Встряхивает шикарной кудрявой непослушной копной волос,– то есть это я тебя поимела, оказывается? А ничего, что это ты накинулся на меня еще в машине, посреди дороги…
– Я был в неадеквате, Мадлен,– отвечает, поднимая на нее холодный, жесткий, безжалостный взгляд,– я думал, что на твоем месте Амаль, прости…– думает, ругается вслух, снова проводит руками по волосам нервно,– идиот, это ж надо, так вляпаться… А ты, я смотрю, бывалая… Часто так развлекаешься втихаря от отца?– криво усмехается… Но в этой усмешке нет ни капли превосходства, скорее печальная обреченность… Анвар Диб капитально облажался…
– А тебе –то что?– хамит ему в ответ,– испугался, что невинности меня лишил и придется отвечать?
Хмыкает знающе в ответ…
– Иногда мне кажется, Маду, что ты уже родилась порочной…– его губы подергивает кривая улыбка,– так что не заливай тут про невинность… Я искренне удивлен, как тебе пока удается скрывать свои похождения от Васеля и Микаэла,– разводит руками, показывая на окружающий их антураж. За время их эмоциональной беседы Анвар успел отодвинуть полог шатра и выглянуть наружу– таких палаток на пустынном пространстве были десятки… Вокруг валялись пустые бутылки, обертки от презервативов, сигаретные окурки. Он бы не удивился, если бы увидел в каждой из палаток следы страстных оргий… Для таких вещей этот молодняк и собирался в усмерть обдолбанным в пустыне – отключить свои мозги и все моральные принципы, которые так сильно навязывало им удушающее их натуру восточное общество, оторваться и вдохнуть воздух мнимой свободы, чтобы потом опять заковать себя цепями по руками и ногам и вернуться к действительности…
Маду лишь усмехается… Васель, Микаэл… А когда им до нее было дело? Парадоксально, но она– то особо ничего и не скрывала… да, была закрытой и немногословной, не посвящала никого в свои планы и приключения, разве что Амаль в последнее время, как они стали вместе жить… На репутацию Мадлен всем словно было наплевать… Это за малышку Аммули Увейдаты бились, как ястребы. А она… Она всегда была изгоем в семье… Вроде бы и Васеля дочь, и в то же время, на нее всегда смотрели, как на бракованный товар… Дитя разведенки, которая еще и с собой покончила… Хороша биография… Впрочем, да ну ладно… Ей давно было на все это наплевать…
