Любовь Гараева - Один человек в танцующей комнате

Посвящается всем тем, кто поймет, о чем тут пойдет речь.

Хочу посвятить благодарности К. Андрею Юрьевичу за открытие дверей в чудесный мир литературы и первую критику, Полине Т. за советы, выслушивание идей при встречах (плюсом редактуру); и мою семью за любовь с поддержкой!

Внимание! В пьесе присутствуют ненормативная лексика, сцены пьянства, побоев, насилия, курения, употребления наркотиков, нервных припадков, попыток суицида, парафилии, упоминание изнасилований и домогательств, оскорбления по половому, расовому, национальному признаку и пр, восхваления личностей, осужденных на Нюрнбергском трибунале и их идеологий, изображение и описание крови. 18+. Сценарий не оправдывает и не пропагандирует ничего вышеперечисленного. Приятного чтения и просмотра!

Если сразу взглянешь на ФÉНРИРА, то в голове мгновенно промелькнет мысль: «Где-то я его точно видел». И то правда – своим видом он напоминал какого-то диктатора – он был то ли испанцем, то ли итальянцем, а может еще кем-то, я уже, конечно, не вспомню. Фенрир же яростно пытался ему подражать – но, увы, излишняя жестикуляция и гордо поднятый вверх подбородок ему не особо-то шли. Ходил он тихо, слегка сутулясь – оттого и было страшно, когда он появлялся в Комнате рядом с тобой; а ходил он, к тому же, постоянно оборачиваясь назад. Это казалось странным – потолки были высокими, а само помещение – большим. К тому же, если он сможет правильно подобрать расправленную позу, то туша Жильца смогла бы перегородить весь дверной проем. На его крепком теле всегда красовалась черная косуха с самодельными значками, заклепками и цепями – на них были странные символы, которых никто, кроме него самого, не понимал. Руки же были щедро украшены наколками: на костяшках левой кисти начинался его позывной: «ФЕНРИ», на костяшке правой оставалась одинокая «Р». На ней же красовались множество нарисованных перстней: кольцо с Солнцем, перечеркнутом черным треугольником, с кинжалом, режущим погон, тату с пауком на паутине. Самым большим кольцом было то, на котором ухмылялся огромный череп. Помимо прозвища на левой тыльной стороне кисти скалился сам Сатана с маленькими зубками и рожками. Но и на ней было кольцо: квадрат с двумя диагональными треугольниками- черным и белым. Над левой бровью в шахматном порядке выстроились пять жирных точек, а если сзади оттянуть воротник, со спины начнут вытягиваться бесчисленные кривые главы церквей. Штаны также были черными, с грубо растянутыми коленками, на ногах – берцы с белыми тусклыми шнурками. Он никогда прилюдно не снимал все это, даже если стояла страшная жара. Голова была квадратной, бритой, с большим ртом и крохотными глазами, которые во время ссоры быстро бегали туда-сюда, в гневе ища виновника.

Примерный рост- 2, 05 м.

ГИ́МЕНЕЙ, признаться честно, выглядел очень странно и отчасти жутко. Сначала вообще даже не было ясно, мужчина он или женщина, но, посмотрев на сильно выделенный кадык, фигуру-стручок и ноги, можно было догадаться, что он юноша лет двадцати. Потом оказывалось непонятным, какого цвета его волосы – блондин он или шатен, рыжий или русый, и все это из-за грязи; но в итоге все сходились во мнении, что он русый с мягким оранжевым оттенком. Можно было лишь угадать прическу: раньше это были выбритые виски с аккуратной челочкой спереди, но в конце концов голова заросла, и передние пряди просто лезли в глаза, а боковые локоны были лишь чуть-чуть короче. На лицо было страшно смотреть – большие глаза всегда налиты кровью, улыбка постоянно дергается, а вечная струя из носа давно стала частью образа. Вот они – наркотики! А прыщи! Кажется, они покрывали почти всю кожу на лице и руках! Они гноились и их было так много, что можно было подумать, будто на его лице насекомые регулярно откладывали яйца. Форма головы была и остается гладкой с маленьким аккуратным носиком и подбородком- оно еще не успело исхудать. От пористых покраснений веяло жаром. На мир он смотрел одним правым медово-желтым зрачком, блестящим, как монета, и еще одним- абсолютно пустым беленым левым глазом. Запах, как вы поняли, от него стоял отвратительный. Но изначально он был юношей женоподобной красоты. Сейчас от нее осталась только очаровательная улыбка на все зубы, которой он не стеснялся пользоваться, чтобы достичь своих целей. Однако зубы сгнили, пожелтели, начали шататься и вываливаться- но на великое удивление она все еще не потеряла своего умиления. Гименей носил цветастые рубашки-гавайки от какой-то дорогой фирмы; но все они потускнели также, как и воспоминания о былых развлечениях юноши; и от них также сохранились только бледные контуры, больше ничего. На руке он таскал часы, которые давно не шли, и висячие сережки, которые также давно раскололись напополам. Ногти были не подстрижены, а неравномерно изгрызены до крови. Его походка варьировалась от нормальной до обезьяньей, в которой он опирался на руки, тем самым не пытался крушить все вокруг во время прихода. От него, как ни от кого другого уже издалека, через запах пота и грязи, веяло гниением и смертью.

Примерный рост- 1, 78 м.

В СОЛИ́СИИ вряд ли можно было найти что-то интересное- самая обычная девушка: не толстая и не худая, не смуглая и не бледная, как мертвец, не высокая и не низкая, лишь шея ее была невероятно тонкой и лебединой. Но Боже! Ее платье! Ее белое и легкое платье! Как оно сверкало на фоне этого страшного свинарника! Платье было простого кроя, с цветочками на лямках и даже без пояса, напоминала ночнушку длиной чуть выше колен; но оно было просто наслаждением для глаз, истинным образом изящества и красоты. Но начинались странности, если надо было вглядываться в лицо. Нет, с ним было все в порядке, кроме больших впадин под глазами из-за усталости, но как только она начинала говорить, то сразу принималась походить на безэмоциональную куклу, будто ее внутри что-то сдерживало. И эта кукла была явно не от хорошего мастера – один рот двигался, а брови, щеки и глаза – нет. Казалось, что этот «мастер» никогда не видел женщин, и срубил топором жестковатое, сильно вытянутое лицо с тонкими непослушными рыжеватыми волосами, всегда собранными в толстую неряшливую косу наспех. С ее телом, руками и ногами было все хорошо, если не считать разбитые колени из-за постоянных молитв. Но моменты, когда Солисия улыбалась всем лицом, были на вес золота. Она скорее не ходила, а порхала, как бабочка, которой было не место в этой грязной клетке, на своих белых чешках-туфельках с вышитой ромашкой на них. Из украшений она никогда ничего не носила кроме грубого деревянного креста на шее какой-то неизвестной религии – из-за страха показаться вычурной натурой, а может, из-за чего-то еще.