Сигнал, похожий на писк айдеса, заполнил помещение. Оюм вздрогнул и проснулся, спешно выкарабкиваясь из вороха голографических свитков. В последнее время он работал так много, что периодически засыпал прямо в кабинете, уронив голову на стол. Это грозило снятием с должности смотрителя неба, что означало позор и всеобщее порицание, а хуже этого может быть только изгнание в грибничные леса.
Поэтому Оюм втайне от руководства поставил напоминание в виде голоса айдеса – крошечной крылатой твари с длинным носом, которым пьет кровь. И сейчас его звенящий писк заставил воздух в помещении вибрировать.
Оюм поднялся со стула и, покачиваясь, подошел к панели управления. Едва мазнул пальцем по гладкой, как лед, поверхности, звук прекратился. Он зевнул и поднял взгляд на широкое окно перед собой. Несколько мгновений пытался понять, почему вместо прекрасного космоса видит свое отражение – вот золотистая кожа, вытянутый назад череп, что вообще-то очень красиво, большие миндалевидные глаза, абсолютно черные, а значит, в темноте он видит не хуже других. Из одежды, как и полагается по статусу, только дхоти чуть ниже колен. Оюм всегда обматывал их, как шаровары.
Он похлопал короткими ресницами и проговорил охрипшим после сна голосом:
– Что такое? Эйя, открыть обзор.
– Выполняю, – раздался мягкий, с легким эхом голос.
Черный глянец перед ним стал расползаться, открывая взору бескрайнее звездное небо.
Оюм довольно вдохнул полной грудью. Он любил свою работу – наблюдать за движением светил, вести учет, анализировать данные, которые передает система. Ему, как редкому представителю естественно рожденных, в качестве благодарности позволили работать в этом уединенном месте.
Потянувшись, Оюм окинул взглядом небо и произнес:
– Эйя, выгрузи данные за последние четырнадцать хоров. Кажется, я их проспал.
– Одну минуту, – сообщил все тот же мягкий голос.
– И зачитай новости, – добавил он, быстро пролистывая снимки неба на панели.
Кроме учета данных и составительной аналитики, которую не в состоянии сотворить ни одна система, в его обязанности входило наблюдение за изменениями в обозримом космосе и поиск разумных форм жизни.
Голосовая помощница произнесла:
– В каком порядке зачитывать?
Оюм отмахнулся.
– В произвольном.
– Концерт Лапиды состоится послезавтра в главном атриуме Соляра, вход по пригласительным, – начала перечислять Эйя. – Исследователи из Бриола заявили о вреде сна больше восьми хоров…
– Исследователям из Бриола больше заняться нечем, – проворчал Оюим.
Он покривился, продолжая просматривать снимки – ничего нового. Космос будто застыл, что плохо для всей планеты. Они уже несколько десятком кронов ищут жизнь на просторах вселенной, но пока удалось обнаружить только астероиды, звезды и туманности.
Он проговорил:
– Давай по степени важности. Сначала важные.
– Применяю, – с готовностью отозвалась Эйя. – Грибничные леса продолжают расти, заседание синклита состоится сегодня ровно в восемнадцать хоров в амфитеатре Соляра…
– Хватит, – резко прервал ее Оюм, и Эйя моментально замолчала. – Каждый раз одно и то же. Будто от этого повторения что-то изменится.
– Каждый выполняет свою задачу, – назидательно произнесла голосовая помощница.
Оюм кивнул, перенося снимки, которые показались интересными, на отдельную панель.
– Выполняет, – согласился он. – Я, вот, например, целыми сутками сижу в секретном кабинете и пытаюсь найти планету, где можно жить. Но пока только больше убеждаюсь – мы одни во всем космосе.
– Согласно принципам твоего вида, ты должен надеяться на лучшее, – заметила Эйя.
Хмыкнув, Оюм покачал головой и произнес:
– Тебе кто-то обновил систему? С каких пор в тебя встроено понятие надежды?
– Ты сам приказал добавить эмоциональности, – тепло произнес голос.
– Я? А… да… Хорошо обновилась, видимо. Ну тогда слушай, обновленная ты моя. Надежда – штука опасная. Она может и ума лишить. Можно, например, надеяться, что где-то на какой-то планете есть жизнь и условия для нас, а ее, например, нет. И что?
– Что? – отозвалась в тон Оюму голосовая помощница.
– А то, – назидательно проговорил он, – что в бесконечной гонке за надеждой мы теряем драгоценное время. А потом – бах! Планета скрывается под грибничными лесами, и все. Прилетели.
Эйя спросила после короткой паузы:
– Тогда почему ты работаешь здесь?
Оюм вздохнул глубоко и шумно.
– Потому, что я тоже надеюсь, – ответил он.
Голосовая помощница издала звук, который можно идентифицировать как усмешку, и Оюм подумал, что поторопился с присвоением ей эмоциональности.
Проблема грибничных лесов возникла давно, но тогда никто даже подумать не мог, в какого монстра она вырастет. Начиналось все с небольшой фермы, где один умник вырастил живую неорганику в виде грибов с широкими шляпками. С помощью них он намеревался решить проблему ураганов и ливней, которые в сезон полностью затапливали низовья городов. При правильном уходе, шляпки можно было выращивать любой формы и размеров, накрывая ими дома, пашни, а при желании, целые города.
– Хотели, как лучше, а вышло… – пробормотал Оюм.
– Я не понимаю тебя, – произнесла голосовая помощница.
Смотритель кивнул и проговорил:
– Конечно не понимаешь. Ты же неживая. Хотя… Грибница тоже считалась безмозглой тварью. А вот, захватила половину планеты.
– Ты о грибничных лесах? – уточнила Эйя.
– Угу, – произнес Оюм. – О них.
– Хочешь сказать, однажды и системы смогут получить контроль над собой? – спросила Эйя.
Оюм хмуро посмотрел в глазок камеры под потолком и ответил:
– К моменту, когда это случится, на планете не останется ни одного живого существа. Кроме грибницы. С ней можете воевать, сколько влезет. Нам это уже не поможет.
– У тебя совсем не оптимистичный настрой, – констатировала голосовая помощница.
Смотритель сдвинул золотистыми, как ожерелья на груди членов синклита, плечами.
– А чего он должен быть оптимистичным? – спросил он. – Они там раздают приказы, пускают пыль в глаза, сеют надежду, что нам удастся спрятаться в подземных городах, прежде, чем Грибные леса полностью поглотят мир. А сами? Сами потихоньку сплавляют народ в эти леса. Там же ничего нет. Там не выжить.
