Москва. Август. 2014 г.
Утренние лучи солнца, разыгравшиеся в небе проникая сквозь капроновую занавесь, ворвавшись в комнату, коснулись плеч молодой красивой женщины.
Та стояла за мольбертом около окна, писала мужской портрет, прорисовывая каждую, характерную чёрту лица, делала это с любовью и благодарностью судьбе; оказавшись в объятьях одиночества, вдруг поняла, как дорог ей этот человек.
Женщина впервые за долгое время приблизилась к мольберту и коснулась кистью перевёрнутой начатой картины.
Словно какая-то неведомая сила настойчиво заставляла её подойти к окну. Наверно до такой степени одолело одиночество, что поутру взбунтовавшись, она решила доказать то ли себе, то ли судьбе, что теперь в этой жизни не одна, что есть тот, которого всегда ждала, ждёт и будет ждать.
Мужской портрет писался по памяти. Женщина, вспоминая дорогие ей черты, наспех добавляла тени стараясь подчеркнуть мужество в обожаемом образе.
Когда этого человека не стало рядом, то она буквально потерялась в этом мире. В ее жизнь с потерей любимого было внесено столько хаоса, страданий, мук, а ещё больше непомерной любви, что едва справлялась с ранее незнакомыми чувствами и эмоциями; кажется, что провалилась в бездонную пропасть, проделывая в ней длительный путь, что стал нескончаем.
Коснувшись кистью полотна, ей стало чуточку легче, теперь их двое. Она наедине с ним, и никто не может их разлучить.
Кажется, что между ними шёл немой диалог. О любви. Она прописывала дорогие черты, нанося мазки, от волнения дрожащей рукой с особенной мягкостью, любовью и трепетом, казалось, что она касалась его как в моменты их близости.
Раньше молодая женщина не знала, что можно влюбиться и жить только им одним. Никогда не думала, что встретит судьбу, сжигая все мосты за своим недавним прошлым, в котором она была вроде бы самой счастливой…
…Она, Анна-Мария, дочь успешного бизнесмена. Почему двойное имя? Так захотели бабушки, настояв на том, чтобы их имена дали внучке.
Её большая семья была иначе, чем другие семьи. В ней витал дух 19 века. Все из этой семьи что-то вносили в культурный фонд России. Кто-то рисовал, кто-то писал, кто-то сочинял музыку.
Наверно поэтому её мать с детства красиво рисовала. Потом повзрослев, ощущая себя настоящим художником, делала портреты на заказ, участвовала в выставках, и от продаж картин скопила себе отнюдь немаленькое состояние. Она была удивительная женщина, насквозь пропитанная романтизмом. В начале своего творчества по-настоящему приверженка стиля Перова.
Та просто боготворила его, считая, что он самый лучший портретист, не признававший в своё время никаких стандартов, шаблонных штампов; выбирая смелые решения в отражение образа на полотне, тот находил в каждом индивидуальность, используя разные средства для донесения образа зрителю.
Мать Анны-Марии по-большому счёту скорее подрожала великому творцу, так и не найдя своего собственного стиля. Считая, что «яйца курицу не учат…» Говоря, что В. Г. Перов как великий живописец сделал в художественном промысле то, что ей и не снилось, и она не имела права «бузить» идти впереди маэстро, именно таковым его и воспринимала.
Отец подпитывал семью материально, где-то как-то был её музой.
Мать очень сильно любила отца, та постоянно находила в нем схожесть с Великим Маэстро. Тот тоже был Василий Григорьевич.
Анна-Мария, Эн, Энни, как её звали родители, имея свой маленький бизнес, антикварный магазин на Арбате, занималась закупками антикварных вещей и картин, находя их во многих странах мира.
Её некогда так потрясли работы матери, что ей захотелось открыть миру, таких мастеров как та. Именно поэтому она и решила выискивать по всему миру новые имена, чтобы те не оказались в забвение, как её мать.
Эн каждый день жила миром прекрасного и была счастлива, что ей открывались имена, лица талантливых людей. Она с большим желанием делала тех хоть чуточку знаменитыми, выставляя их труды на продажу в своём магазине, маленьком художественном салоне, как сама зачастую говорила о нем.
Магазин-салон приносил немалый доход, поэтому поездки за границу были регулярными, и они рассматривались, как деловые командировки. Хотя, конечно же, в первую очередь это был, прежде всего, приятный отдых.
Во многом ей помогал Ник. Скорее всего они были сподвижниками, их по-большому счету всегда сближало искусство. Незначительная разница в возрасте делала их друзьями. Ему тридцать пять, ей 27 лет. Они понимали друг друга, находясь на одной волне мышления.
Ник был управляющий магазина, нанятый три года назад её отцом, и даже на первый беглый взгляд о нем можно было сказать, что тот был исправным менеджером, аккуратно и ответственно вёл все дела по продажам и PR. Он втайне был влюблён в Эн. У них было много общего, и казалось, что им было хорошо вдвоём.
Отец Эн, одобрял их отношения, и не противился тому, когда Эн и Ник объявили о том, что хотят вступить в брак.
Эн, казалось, что она нашла крепкую опору в жизни, более, не только сподвижника, но и настоящего мужчину. Тот участвовал во всех её проектах, в том числе он как настоящий галерист, презентовал новые работы, в том числе матери Эн и её самой.
Она была счастлива, когда работы находили отклики у посетителей выставок, особенно когда полотна вызывали бурные дискуссии; считая: говорят, значит, чего-то стоят. Тогда Эн немного с грустинкой отдавала их в руки покупателей. Однако по-большому счету все же и Эн и Ник всегда радовались востребованности своих детищ. Предметы искусства ими расценивались именно так. Да и как иначе? Когда они им давали новую жизнь, свободное плавание в волнах успеха. Это сближало молодых людей, делая их единым целым, они дополняли друг друга.
Возможно, её чувства не были похожи на большую любовь, скорее всего, нежное отношение к Нику стало привычкой, но как не крути между ними была близкая крепкая дружба, и Эн считала, что их союз возможен и что тот будет крепким и стабильным.
Каждый ждал от совместной жизни раскрытия чувств, настоящей зрелой любви; надеясь, именно это как взаимное чувство рождалось в них, пока только показывая маленькие ростки.
Каждый жил чаяниями другого. И не мог представить свою жизнь, в которой не было бы места другому. Это говорило о том, что они родственные души и их можно назвать семьёй.
Поэтому ждали в будущем сплочённость, верность взаимопонимание, втайне мечтая о любви, та, будоража мысль, расслаивая её, делила свои побеги на двоих, но все же поровну не получалось. Любви доставалось больше Эн, и она этому радовалась, как дитя.
Утром, выходя из сна каждый, чувствовал вину, что где-то как-то обделил второго и старался компенсировать, проявляя нежное отношение участие, такое как ласковый взгляд, беглое «благодарю» или даже «прости». Всё было честно и красиво без каких-либо помыслов и намерения в чем-то использовать другого.
