Даже сквозь сон слышу шум дождя, барабанящего по крыше нашего дома. По железной крыше ударяли крупные капли, и глухим эхом отдавались во всём доме, создавая впечатление, что они пробьют её и дождь попадёт в дом.
Просыпаться не хочется, приятно лежать, ощущая умиротворённость, укутавшись в прохладу простыни и нежась, зная, что здесь ты в безопасности.
Свет утра, заглядывая в узкое на половину занавешенное окно, приветствуя меня своими утренними слезами, запечатлевшимися на мокром окне, освещая низкую металлическую кровать сестры, стоявшую у стены, с которой наполовину сползло на пол одеяло.
Первое, что я чувствую, когда глаза только-только начинают открываться, это запах. Лёгкий запах чего-то вкусного. Встаю и медленно даже не потрудившись одеться, иду на кухню. На ходу, тру кулачками заспанные глаза, вижу на столе половинку булочки, с намазанной густой кремовой массой, поверх которой уложены листочки зелени. Конечно, запах излучается не от неё, а от кастрюльки, которая томится на плите. Половинка лежит в полном одиночестве, значит, сестра уже свою часть съела и сейчас занимается запасом дождевой воды.
С водой в посёлке большие проблемы питьевую воду выдают на каждого члена семьи, но вот постирать одежду или смыть с себя грязь, нужно проявить смекалку и позаботиться самому. Для этого нужно запасаться терпение и ждать когда пойдёт столь редкий дождь, и тогда дождевой водой начинают заполнять всю свободную емкость, которая только имеется под рукой. Занимаются, как правило, этим дети, родители несмотря не на что должны работать, и не потому, что так надо, а потому что по-другому здесь не прожить. Денег за работу платят очень мало, но тем, кто работает, выдают карточки, по которым можно получить продукты.
Я выбегаю на улицу голышом и подставляю своё тело под теплые струйки дождя. Он скоро кончится, но воды, которую сестра успеет запасти, хватит надолго. Сегодня ей предстоит большая стирка и главное ей придется заняться отмыванием меня. Мне это в свою очередь не очень нравится. Но после стирки, никто не положит грязного мальчишку в чистую постель. А так как родителям некогда мной заниматься, то все заботы легли на плечи сестры, а значит, сегодня вечером она будет орудовать мочалкой, соскабливая с меня въевшийся песок и угольную пыль, которая благодаря поту постоянно пристаёт ко мне.
Песок это от пустыни, которая окружает нас от леса, и тянется около трёх километров, и куда мы вопреки запретам родителей бегаем ловить ящериц и просто играть, а угольная пыль от шахты, которая добывает уголь, для электростанции и завода по выплавке теладиума, из соседней шахты. Уголь ещё служит для отопления домов жителей этого посёлка. Его выдают рабочим на зиму, но катастрофически мало, а воровать здесь нельзя, если поймают, то засекут насмерть, причем прилюдно на площади, для такой показной порки сделают выходной и специально соберут весь посёлок, чтобы все видели, как вор умирает медленно и мучительно от ударов плети. Хотя это даже будет не выходной, а перерыв на час, больше часа никто не выдерживал. После тело провесит до вечера как в назидания другим и когда последний рабочий пройдет со смены домой, его уберут. Потому что при такой жаре, второго дня оно не выдержит, и зловонный запах разлагающего трупа, уже будет внушать не ужас, а отвращение.
Хотя пыль здесь помимо шахты ещё и от электростанции и если даже сильно не приглядываться, то можно понять, что она везде. От дороги до крыш домов и даже попадает в дом, поэтому окна здесь постоянно закрыты, но даже это не помогает спастись, от проникновения её в жилища.
– Ну что волчонок, – нежно говорит она. – Сегодня я тебя отмою, как следует, – она глядит на меня и улыбается. По её тёмным волосам струйками стекает вода, и коса мокрой плетью висит за спиной.
Она постоянно зовёт меня волчонком, я не знаю, может, я похож на него. Но живого волка я не видел ни разу, говорят их здесь много. Не в посёлке конечно, а в лесу, который находится в трех километрах от нас.
На самом деле меня зовут Вик, и мне десять лет, и все десять лет я живу здесь, так как другого место проживания не помню. У меня есть сестра. Звать её Дороти и ей шестнадцать, но она кажется старше. Возможно, все девочки и мальчики, проживающие в этом посёлке, выглядят старше, я этого не знаю, в большей степени общаться мне приходится только со своими ровесниками, или теми, кто не на много старше.
Дороти это удивительная девочка. Длинная и худенькая, туго обтянутая стареньким застиранным платьишком, из которого давно выросла, она мне всегда чем-то напоминает ящерицу, которые частенько попадаются в пустыне, и мы с соседскими мальчишками их ловили. Может, тем, что она подвижная, стремительная, появляется всегда неожиданно. Коротко подстриженная чёлка позволяла видеть, маленькое лицо прекрасной формы, обладающее тонкой красотой. Кожа с оттенком лёгкого загара. Необычное, загадочное лицо, выражающее лишь минутное настроение! Глядя на него, нельзя было сказать, добра ли его обладательница или зла, снисходительна или строга, мягка или сурова. Оно могло, по ее желанию, точно отражать мысли, которым она предавалась в данный момент, но ее истинный характер оставался скрытым. Но самым замечательным в Дороти все же являлись её глаза. В их мерцающих глубинах искрилась смесь детской невинности, доброты и живого ума – не холодного, рационального ума, а именно того, который помогает ей принимать правильное решение.
– У-у-х – поёжился я от этой мысли, вспомнив мочалку, которая вместе с грязью сдирала, чуть ли не кожу, и она потом становилась ярко розовой.
«Как у младенца», – постоянно говорил Дороти, после того как отмоет меня, и любовалась своей проделанной работой.
Кожу младенца я не видел, но сестра постоянно повторяла эти слова, и ещё я хорошо помню запах мыла, которым я пах потом очень долго.
Хоть я и считал себя достаточно взрослым. Десять лет. То отмываться самому мне никто не доверял. Видно помня мои вечерние умывания, где я, размазав пыль по лицу, оставался довольным и не притрагивался к другим частям тела, считая это излишней тратой воды, так как завтра я опять испачкаюсь, поэтому я уверен, что тем самым экономлю. Но почему-то сестра не разделяла моего мнения, и после моего умывания, она под моё недовольное бормотания начинала более тщательное, не забывая про мою шею, уши и только потом давала полотенце, чтобы я вытерся. Мне даже кажется, что ей нравиться возится со мной, и всё своё небольшое свободное время она проводит со мной, а не со своими подругами. Оделяя меня теплом и иной раз очень сильной заботой, заменив собой мне родителей, которым постоянно приходится работать.
