Алисса
Стоя в очереди к кассе, парень в красной толстовке неотрывно глазел на меня. Я видела его и прежде, много раз, включая то утро понедельника. Каждый день он со своими друзьями ошивался в переулке за продуктовым магазином, где я работала. Я видела их, когда начальница поручала мне сминать картонные коробки и относить мусор к контейнеру. Парень в красной толстовке каждый день неизменно присутствовал там. Они сильно шумели, курили сигареты и громко ругались. Он выделялся среди них, потому что остальные смеялись и улыбались, а он помалкивал, как будто мысленно был где-то не здесь. Он лишь иногда едва заметно кривил губы, и я гадала, умеет ли он вообще улыбаться. Может быть, он был из тех людей, которые просто существуют, а не живут.
Иногда мы встречались глазами, и я всегда отводила взгляд.
Мне было трудно смотреть в его глаза карамельно-карего цвета, потому что они были ужасно грустными – таких печальных глаз я не видела ни у кого из его ровесников. Под ними залегали глубокие фиолетовые тени и уже виднелись тонкие морщинки, но он все равно был красивым. Приятный замученный парень. Никто в таком юном возрасте не должен выглядеть настолько изможденным и настолько прекрасным одновременно. Я была почти уверена, что он, несмотря на свою юность, прожил уже сотню тяжких лет. Он непрерывно вел какую-то внутреннюю войну, каких не ведает большинство живущих на свете людей, я понимала это по тому, как он стоял: плечи ссутулены, спина никогда не выпрямляется полностью.
Однако он не во всем выглядел настолько сломленным.
Его темные волосы, не длинные и не короткие, всегда были в идеальном порядке. Всегда. Иногда он доставал расческу и проводил ею по своей шевелюре, словно какой-нибудь гризер[1] из пятидесятых годов. Он всегда носил практически одинаковую одежду: простые футболки без рисунка, белые или черные, иногда набрасывал поверх красную толстовку. Неизменно черные джинсы и черные кроссовки с белыми шнурками. Не знаю почему, но при виде этого простого наряда у меня по спине всегда пробегал холодок.
Еще я отметила его руки. В них постоянно была зажигалка, которой он непрерывно щелкал. Я гадала: осознает ли он вообще, что делает это? Казалось, что огонь, вырывающийся из зажигалки, был просто частью его существования.
Отсутствующее выражение лица, усталые глаза, идеальная прическа и зажигалка в руках.
Какое имя могло бы подойти такому парню?
Может быть, Хантер. Оно звучало вполне пригодно для плохого парня – каким он и был, по моему разумению. Или Гас. Гас-гризер. Бриолиновый Гас. Или Майки – потому что это звучало мило, полностью противоположно тому, каким он казался, а мне нравились такие противоположности.
Но в данный момент его имя не имело значения.
Имело значение то, что он стоял напротив меня. Лицо его сейчас оказалось более выразительным, чем тогда, когда я видела его в переулке. Оно было свекольно-красным, пальцы беспокойно шевелились все то время, пока он ждал в очереди к моей кассе. В его глазах читался сильный, мучительный стыд, когда он снова и снова прикладывал к считывателю свою льготную продуктовую карточку. Каждый раз автомат отклонял карту. «Недостаточно средств». Каждый раз парень мрачнел все сильнее. «Недостаточно средств». Он прикусил нижнюю губу и пробормотал себе под нос:
– Чушь какая-то…
– Я могу попробовать считать карту на кассе, если хотите. Иногда автоматы просто неправильно срабатывают. – Я улыбнулась ему, но он не улыбнулся в ответ. Лицо его оставалось жестким и холодным, брови были агрессивно сведены… и все же он протянул мне свою карточку. Я провела ею по считывателю своей кассы и нахмурилась. «Недостаточно средств». – Программа говорит, что на карточке не хватает денег.
– Спасибо, Капитан Очевидность, – пробормотал парень.
«Грубиян».
– Чушь какая-то. – Он фыркнул, его грудная клетка приподнялась и опала. – Мы только вчера получили на нее деньги.
Кто – «мы»? «Не твое дело, Алисса».
– У вас нет другой карточки, может быть, она сработает?
– Если бы у меня была другая карточка, я уже попробовал бы ее, верно? – рявкнул он, отчего я вздрогнула. Хантер. Его должны звать Хантером. Злой, наглый парень Хантер. Или, быть может, Трэвис. Я читала книгу, в которой был человек по имени Трэвис, и он был очень плохим. Настолько плохим, что мне пришлось закрыть книгу, иначе бы я закричала и покраснела одновременно.
Парень вздохнул, окинул взглядом скопившуюся за ним очередь, потом посмотрел мне в глаза.
– Извините, я не хотел на вас кричать.
– Все в порядке, – ответила я.
– Нет, это было неправильно. Прошу прощения. Могу я просто оставить все это здесь на секунду? Мне нужно позвонить матери.
– Да, конечно. Я просто пока отложу ваши покупки, и вы сможете пробить их после того, как все уладите. Не беспокойтесь.
Он почти улыбнулся, и я едва не ахнула. Я не знала, что он умеет почти улыбаться. Может быть, это просто подергивание губ, но когда их уголки слегка приподнялись, это оказалось очень красиво. Я видела, что ему не особо часто случается улыбаться.
Когда он отошел в сторону и набрал номер своей матери, я изо всех сил постаралась не подслушивать. Я начала пробивать покупки следующего клиента, но мой любопытный слух и взгляд постоянно норовили обратиться на того парня.
– Мам, я просто хочу сказать, что чувствую себя полным идиотом. Я прикладывал карточку, но ее всякий раз отклоняли… Я знаю пин-код. Я его вводил… Ты вчера пользовалась карточкой? Для чего, что ты купила?
Он отстранял телефон от лица, когда мать отвечала ему, и закатывал глаза, прежде чем снова поднести трубку к уху.
– В каком смысле – ты купила тридцать две упаковки кока-колы? – закричал парень. – Что мы будем делать с тридцатью двумя упаковками колы?
Все в магазине повернулись к нему. Он встретился со мной взглядом и, похоже, снова смутился. Я улыбнулась. Он нахмурился. Душераздирающе красиво. Потом медленно повернулся ко мне спиной и опять заговорил в телефон:
– И что, по-твоему, мы будем есть весь следующий месяц?.. Да, мне заплатят завтра, но этого не хватит, чтобы… Нет. Я не хочу снова просить денег у Келлана… Мам, не прерывай меня. Послушай. Мне нужно платить за жилье. Я никак не смогу… – Пауза. – Мам, заткнись, ладно?! Ты потратила на кока-колу деньги, на которые я должен был купить еду.
Короткая пауза. Резкие, сердитые взмахи рукой.
