За годы, проведенные Рудольфом вдали от родового гнезда, Сайратин ничуть не изменился, все так же будто парил в воздухе наверху гигантской лестницы из застывших ледяных глыб. Особенно эффектно он смотрелся на восходе и закате, когда кристаллы льда превращались то в расплавленное золото, то в реку бушующего пламени. Но сейчас замок тонул в дымке тумана. Плотные ватные хлопья полностью скрывали подъездную аллею, по которой Рудольф медленно поднимался — не из-за страха упасть, а из-за нежелания вновь ступать под белоснежные своды.
На вершине туман рассеялся, и Сайратин предстал во всем блеске своего великолепия. Как разительно он отличался от ставших привычными человеческих замков! Ни сада, ни парка, ни ограды, один только камень и бесконечный лед.
Магия хранила исвердов долгие века. Для своих лед под ногами становился мягкой землей, для чужих — огромным катком. Тут уж все зависит от твоих умений и доброй воли владельца замка. Захочет — впустит, захочет — вморозит в скалы.
Вдохнув полной грудью позабытый студеный воздух, Рудольф некоторое время задумчиво вглядывался в громаду из песчаника над своей головой и лишь затем потянулся к дверному молотку. Его лошадь устала, да и он сам нуждался в отдыхе — Рудольф провел без сна почти трое суток. Но все равно приехал слишком поздно…
Тень набежала на его лицо.
Возможно, если бы почта в человеческих королевствах была организована так же, как в Авердене, он успел бы к постели умирающего отца. Но ничего не изменить, отныне он, Рудольф Алистер ард Лерган, стал пятым графом фон Алексаи.
Двери распахнулись прежде, чем пальцы Рудольфа сжали молоток. Ну, конечно, его ждали, наверняка все эти три дня высматривали из окна.
И все же отец умер вовремя. Рудольфа уже тошнило от переездов, бесконечных новых лиц, шифрованных депеш и ледяных птиц, оживленных его капелькой крови. Король наверняка оставит его в Авердене, не станет рисковать жизнью наследника древнего рода.
— Давненько вас не было, палаэр[1] Рудольф! — широко улыбнулся дворецкий Рафус, один из немногих живых людей среди замковой прислуги.
За его спиной маячили двое спиров с бледной кожей и выцветшими глазами. Сотворенные ледяной магией, они легко заменяли друг друга. Им даже имен не давали. Правда, был у спиров один недостаток — они не могли долго выносить жар пламени, поэтому на кухне орудовали люди из плоти и крови. Зато обычные солнечные лучи не причиняли им вреда.
— Мать дома?
Рудольф на ходу стянул плащ с меховым подбоем и сунул в руки ближайшему спиру. На краткий миг на него пахнуло холодом — позабытое после жизни среди обычных людей чувство. Ничего, Рудольф скоро привыкнет, вспомнит.
— Да, ее сиятельство ждала вас.
Рафус по пятам следовал за юным господином. «Как же он постарел!» — промелькнуло в голове Рудольфа. За каких-то пять лет волосы поседели, лицо сморщилось, однако движения оставались по-прежнему быстрыми, ловкими. И все же скоро придется искать ему замену.
И без того минорное настроение Рудольфа окончательно рухнуло в ледяные бездны. Он не желал ничего менять, расставаться с верным Рафусом.
«Потом, не сейчас!» — отогнал от себя Рудольф тревожные мысли.
— Ты опоздал.
Полный осуждения голос эхом отразился под сводами огромного холла. В свое время он пугал маленького Рудольфа, напоминал склеп. Что ж, теперь усыпальница обзавелась достойным постояльцем — его матерью.
Запрокинув голову, Рудольф посмотрел на величественно замершую на площадке второго этажа вдовствующую графиню. Облаченная в черное с ног до головы, с развевающейся за спиной черной же вуалью, в плотных перчатках, она напоминала саму смерть. Единственное яркое пятно — губы. Даже траур не заставил Луизу Александру изменить любимой помаде.
— Ты опоздал на два дня, — упрямо повторила вдовствующая графиня.
Она не собиралась спускаться, ждала, пока сын сам поднимется к ней.
— Ты была в лаборатории?
Рудольф указал на ее перчатки. Такие надевали при работе с ледяными глыбами.
— Да, кучер повредил ногу, пришлось ее подправить. Но ты не ответил на мой вопрос.
— Разве ты что-то спросила? — пожал плечами Рудольф.
— Ты просто не пожелал услышать. Как всегда!
Впервые за время их разговора Луиза пошевелилась — поправила вуаль.
Мимо прошмыгнули два спира. Они споро тащили вниз большой сундук. Следом личная камеристка Луизы, столь же важная и несгибаемая, как хозяйка, пронесла шкатулку с драгоценностями.
— Ты уезжаешь? — поднял брови Рудольф.
Отца похоронили только вчера, а мать уже торопится в дорогу.
— Да. — Показалось, или по ее лицу пробежала тень тревоги? — Мой ревматизм не выдерживает этого холода.
Рудольф едва заметно покачал головой. Если бы он вернулся на час-другой позже, и вовсе не застал матери. Хотя общаться с ней посредством зеркала куда приятнее, нежели в живую.
И все же Рудольф хотел выяснить причину смерти отца. Он скончался внезапно, скоропостижно. Пусть родители давно жили порознь, мать обязана знать, от чего.
Официально Луиза перебралась в южное имение по причине слабого здоровья, на самом деле — из-за измен покойного Фердинанда Августа. Он менял любовниц как перчатки, дошел до того, что сожительствовал с сотворенными им же ледяными девицами. Они не беременели, не требовали денег и легко исчезали из его жизни. Рудольф терялся в догадках, как отец поступал с надоевшими: разбивал, изымал из сердец свою кровь, или кто-то из спиров — так называли ледяных слуг исвердов — до сих пор прислуживал в замке. Вздор, мать не допустила бы последнего! Может, и сегодня она вовсе не лечила кучера, а избавилась от последней постельной игрушки мужа?
— Как тебе будет угодно, — почтительно склонил голову Рудольф и задал мучивший его всю дорогу вопрос: — От чего скончался отец? Сердечный приступ?
Иных причин он не видел. Чистокровные исверды благодаря врожденной магии льда жили долго и практически не болели.
— Переусердствовал. Или ты полагаешь, — грозно сверкнула глазами Луиза, — будто я его отравила?
Рафус благоразумно ретировался на кухню. Там можно и грозу переждать, и погреться у очага. Всем хороша служба у высокородных исвердов, только слишком в их замках холодно! Зато платили столько, что можно было не только не беспокоиться о старости, но и детей обеспечить. Правда, ими Хозяйка луны Рафуса обделила. В юности не нашлось девушки, которая привлекла бы его взор, а потом вокруг остались одни ледяные, с ними семью не создашь. Ничего, вот уйдет на покой обзаведется молоденькой госпожой. Среди людей бедных много, а он как-никак полукровка, вдобавок с состоянием.
Убедившись, что дворецкий ушел, Рудольф дал волю эмоциям.
— Ты могла бы проявить хоть чуточку уважения к отцу!
