– Мы что, от дьявола бежим?
Гарри Лестер вздрогнул, хотя вопрос был задан самым что ни на есть спокойным и тихим голосом.
– Хуже. – Он бросил хмурый взгляд через плечо на Доулиша, своего верного слугу и правую руку. – От великосветских мамаш, пребывающих в поисках подходящих мужей для своих дочек. А помогают им в этом «благом» деле опытнейшие дуэньи. В общем, в одиночку с ними не справиться. – Гарри лихо натянул вожжи, заложив крутой вираж. Ему незачем было снижать скорость – пара его серых лошадей, очень крепких, с лоснящимися боками, были только рады закусить удила. Экипаж с грохотом помчался по дороге; впереди показался Ньюмаркет. – И мы не сбегаем. Это называется стратегическим отступлением.
– Правда? Ну что же, признаюсь, я вас не виню, – донесся до Лестера суровый голос Доулиша. – Кто бы мог подумать, что господин Джек женится – причем без особого сопротивления, если Пинкертон говорит правду. Для него это было большой неожиданностью.
Ответа не последовало, и Доулиш многозначительно добавил:
– Думает, наверное, как теперь быть.
Гарри фыркнул:
– Ничто не сможет разлучить Пинкертона с Джеком, даже жена. Ему еще предстоит проглотить эту горькую пилюлю, когда придет время.
– Ага, ну, может, и так. И все же, признаюсь, вряд ли меня когда-нибудь обрадует перспектива прислуживать миссис.
Губы Гарри язвительно изогнулись. Поняв, что Доулиш, который расположился позади него, не видит эту усмешку, он поддался порыву и широко улыбнулся. Доулиш был с ним с самых незапамятных времен. Тот, будучи пятнадцатилетним мальчишкой-конюхом, привязался ко второму сыну семейства Лестер в то самое мгновение, когда Гарри посадили верхом на пони. Их старый повар утверждал, что этих двоих людей объединила одна страсть. Лошади были единственным смыслом жизни Доулиша, он сразу понял, что у хозяина неплохие задатки, и с тех пор упорно следовал за ним повсюду.
– Нет нужды волноваться, старик. Уверяю тебя, у меня нет намерений, по своей воле или нет, поддаваться сладкоголосому пению сирен.
– Это замечательно, – проворчал Доулиш. – Но когда такое все-таки происходит, никто, кажется, особо не противится. Вы только взгляните на господина Джека!
– Что-то не хочется, – отмахнулся Гарри.
Если вспоминать ту стремительность, с какой женился его старший брат, это точно поколеблет его уверенность. Их с братом разделяло два года, однако жизнь они вели, в сущности, одинаковую. И в городе появились вместе более десяти лет назад. Вероятно, у Джека было меньше причин сомневаться в существовании любви, и все-таки его брат стал, как верно подметил Доулиш, подозрительно легкой добычей. И этот факт чрезвычайно раздражал Гарри.
– Вы намереваетесь держаться подальше от Лондона всю оставшуюся жизнь?
– Искренне надеюсь, что до этого не дойдет. – Гарри слегка умерил прыть своих серых перед небольшим спуском. Перед ними лежала заросшая вереском пустошь – самое надежное укрытие от свах, дуэний и прочих драконов высшего общества. – Полагаю, отсутствие у меня интереса к этому вопросу поймут должным образом. Проще говоря, надо залечь на дно, и если все сложится удачно, то уже к следующему столичному сезону про меня забудут.
– Никогда бы не подумал – принимая во внимание ту репутацию, которую вы создали себе неустанными трудами и с поистине неиссякаемой энергией, – что они так сильно захотят заполучить вас.
Гарри презрительно скривил губы.
– Деньги, Доулиш, служат оправданием любому количеству грехов.
Он немного подождал, ожидая, что Доулиш переплюнет его едкий комментарий и сделает какое-нибудь наводящее тоску заявление – вроде того, что если бы дамы из высшего общества сумели прочесть список этих грехов, то уже никто не смог бы чувствовать себя в безопасности. Но комментариев не последовало; Гарри невидяще смотрел на кончики ушей коренника и нехотя размышлял, что богатство, которое недавно досталось ему и его братьям – Джеку и Джеральду, – и в самом деле объясняло их образ жизни, полный грехов и удовольствий.
Он не обольщался на свой счет. Точно знал, что на самом деле собой представляет: повеса и распутник, один из самых матерых львов светского общества, человек с весьма сомнительной репутацией, превосходный наездник и исключительный заводчик чистокровных лошадей, отличный стрелок и боксер, страстно увлеченный охотник в прямом и переносном смысле. За десять лет светское общество стало для него игровой площадкой. Беззастенчиво пользуясь своими природными талантами и аристократическим положением, которое было даровано ему с рождения, он годами жил в свое удовольствие, коллекционируя женщин, словно редкие сорта вин. Никто не оказывал ему сопротивление, не стоял у него на пути и не осуждал его безнравственные методы.
Теперь же желающие испортить ему жизнь дружно выстроятся в очередь – и все из-за этого треклятого богатства.
Гарри фыркнул и снова сосредоточился на дороге. Девицы из высшего общества могут стараться сколько угодно – его им заарканить не удастся.
Вдали показался перекресток с Кембриджской дорогой. Он проверил состояние лошадей, все еще бодрых, несмотря на поспешное бегство из Лондона. Он берег своих серых, только однажды дав им волю, – когда они миновали Грейт-Честерфорд и выехали на менее оживленную дорогу Ньюмаркета. По пути они обогнали несколько медлительных карет; большинство джентльменов, желающих посетить еженедельные скачки, к тому времени уже прибыли в Ньюмаркет.
Пустошь, через которую они сейчас проезжали, была безжизненна, за исключением нескольких деревьев и кустарников, хаотично росших тут и там. Поблизости не было никаких карет; Гарри подстегнул лошадей. До Ньюмаркета – и его собственных удобных комнат в «Башне» – оставалось лишь несколько миль.
– Слева! – раздался предупреждающий рык Доулиша, и в то же мгновение Гарри заметил впереди какое-то движение у деревьев, растущих вдоль дороги.
Он стегнул лошадей по холке; когда кончик кнута с мягким свистом вернулся к ремешку, Гарри ослабил вожжи и взял их в левую руку. Правой же потянулся к заряженному пистолету, который хранил под сиденьем аккурат за правым сапогом.
Его пальцы обхватили рукоятку пистолета, и вскоре он смог убедиться в своем предположении.
