Каждый раз, когда Сергей Лёвин проходил мимо этого дома, он внимательно смотрел на одни и те же окна третьего этажа. Он смотрел с трепетной надеждой хотя бы мельком увидеть Ирину, свою бывшую одноклассницу и первую любовь. Но почти всегда его взор останавливался на тяжёлых плюшевых шторах, сквозь которые с трудом пробивался свет зажжённой люстры. Вот и в этот раз, эти самые шторы, по-прежнему закрывали окно. Двадцать лет, словно их и не было. Всё это время любовь и ненависть переполняли его душу. Не было ни одного дня, чтобы он не думал, как отомстить своему обидчику. Всеволод Шавров был его одногодкой, но их судьба была слишком различной друг от друга. В то время, когда Сергей служил в армии, Шавров учился в Архангельском пединституте на преподавателя физкультуры. Их первое знакомство состоялось по телефону, когда Лёвин, заступив помощником дежурного по части, выбрал момент и позвонил своей любимой Иришке.
– Не звони сюда больше! – предупредил Шавров, голосом, не терпящим возражений. – Ирина не подойдёт к телефону.
– Почему? – пытаясь противоречить, спросил Лёвин.
– Ты что, не понимаешь? – в свою очередь, поинтересовался Всеволод, и тут же пояснил: – У нас скоро свадьба. У твоей бывшей одноклассницы будет ребёнок…
Лёвин дрожащей рукой положил телефонную трубку.
Он не спеша раскрыл военный билет, в котором хранил фотографию Ирины. На него смотрело милое лицо той девчонки, которую он знал ещё с шестого класса. Он ненадолго задумался. В его памяти всплыли воспоминания тех далёких и прекрасных школьных дней, когда они были рядом. Она весело смеялась и шутила, но никогда не воспринимала Сергея всерьёз. Он был для неё просто хорошим другом и школьным товарищем. Сам Лёвин ни разу даже не обмолвился, о своих чувствах. И откуда она могла знать, что он нежно перецеловал все её фотографии. Она сидела на передней парте, и он зачастую списывал у неё контрольные задачки. Лишь единственный раз он раскрыл перед ней свои сокровенные чувства. Это было в последний вечер перед его отправкой в армию. Он пришёл к ней в какой-то дурацкой шапочке, скрывающей его наголо остриженную голову. Ирина вышла на лестничную площадку и долго шутила по этому поводу. Она то одевала на него эту шапочку, то снимала вновь, весело смеясь поглаживая по его остриженной макушке. Лёвину было неудобно перед ней. Он переминался с ноги на ногу, нёс какую-то ахинею, хотя его так и подмывало обнять эту бойкую девчонку и прижаться к её губам своими губами. Он хотел закричать от тоски и от мысли о долгой разлуке. Он глядел на неё так, будто видел её в последний раз. Два года предстоящей службы казались ему бесконечной вечностью.
– Почему ты так смотришь на меня? – насторожённо спросила Ирина, когда Лёвин пожал ей на прощание руку. – Ты хочешь мне что-то сказать?
– Нет. Тебе показалось… – ответил Сергей.
В последний момент, когда он почувствовал, что слёзы могли навернуться на глаза, а горечь обиды комом подступила к горлу, он вдруг осмелел и тихо прошептал:
– Я люблю тебя…
С трудом выговорив эти слова, он отпустил её руку и начал спускаться по лестнице.
– Сергей! – выкрикнула Ирина и, подбежав к нему, неумело поцеловала в щёку.
– Ты никогда раньше не говорил мне об этом, – проговорила она.
Ирина была готова ещё что-то сказать, но Сергей поспешно сбежал вниз и вышел на улицу. Холодный ноябрьский ветер хлестал его по лицу крупными снежными хлопьями. Лёвин был благодарен этому мокрому снегу за то, что тот скрывал его навернувшиеся слёзы. Он шёл домой, не разбирая дороги и стараясь не оглядываться на её окна. Он чувствовал, что Ирина смотрит на него из-за своих тяжёлых плюшевых штор.
Потом была долгая дорога до Ленинграда и неведомая часть в ранее неизвестном ему «Сертолово 2». Было лазание на второй ярус койки в солдатских кальсонах, с оборванными тесёмками, по команде «Отбой!» Были бессонные ночи, когда под присмотром сержанта как полудохлый червяк взбирался на перекладину. Была первая фотография с придурковатой физиономией и с автоматом наперевес. И наконец, был выпускной экзамен из учебной части, где генерал обещал всем отличникам остаться в округе Ленинграда, а троечников пообещал отправить на север. Лёвин подошёл к нему строевым шагом и попросил разрешения обратиться.
– В чём дело, курсант? – спросил генерал.
– У меня отличные отметки, но я хочу служить в Архангельской области, – не испугавшись строгого генеральского взгляда, сказал Лёвин.
– Родом откуда? – снисходительно поинтересовался генерал.
– Призван из Северодвинска, – сникшим голосом ответил Сергей, и тут же добавил: – Но служить я хочу в Архангельске.
– Хорошо! Я тебя именно туда и отправлю, учитывая твои воинские заслуги и отличную подготовку. Но подумай ещё раз. Многие мечтают остаться в Ленинграде…
– Мне нужно в Архангельск! – настойчиво повторил Лёвин, почувствовав, как его лицо зарделось алым румянцем.
– Девушка там живёт? – догадался генерал.
– Учится в пединституте, – выдавил из себя Сергей.
Генерал немного подумал, потом почесал затылок и, обратившись к комбату сухо приказал:
– За отличную подготовку в учебной части, будущего сержанта Лёвина приказываю отправить в «Казарму Восстания!»
– В Архангельск… – робко повторил Лёвин.
– Слушаюсь, товарищ генерал! – отчеканил комбат.
Слегка подтолкнув Лёвина, он почти на самое ухо ему прошептал:
– Повезло тебе, курсант! В самом центре Архангельска служить будешь.
– Только смотри сынок, – нравоучительно произнёс генерал. – Про свою подружку не забудь! Там с одной стороны забора стадион строят, с другой церковь и старое кладбище, да одни женские общежития. Архангельские девицы бойкие. Голову тебе, запросто вскружат. Девицы там видные! На холмогорском молоке вскормленные…
