В небольшом солидном баре на одной из улочек «тихого центра» за столиком у стены сидел импозантный, наголо бритый мужчина лет сорока пяти. Взгляд его невероятно черных глаз был обращен на стоящий на столике тяжелый стакан, где янтарным светом горел виски. Но мужчина, несомненно, видел нечто более важное, чем стакан с виски. Он сидел неподвижно, откинувшись на стуле и вытянув ноги в рыжих замшевых мокасинах. Крупные красивые руки, какие бывают только у пианистов и хирургов, лежали на столе. Рядом в массивной хрустальной пепельнице тлела сигарета.
Звякнул колокольчик на входной двери, но мужчина даже не оглянулся, продолжая смотреть прямо перед собой, хотя знал, что к нему в скором времени должен присоединиться его друг – встреча была назначена на семь часов вечера.
В бар вошел другой мужчина – высокий, крепкий, с веселыми и живыми голубыми глазами, одетый в легкие льняные брюки и майку-поло. Несмотря на то, что этот человек явно в прошлом имел отношение к какому-то виду спорта вроде борьбы или бокса, бармену, от нечего делать наблюдающему за обоими мужчинами, подумалось, что вошедший похож на доброго доктора. Лет ему на вид было примерно столько же, сколько и задумчивому посетителю.
«Доктор» подошел к столику, за которым сидел импозантный мужчина, с размаху швырнул на диванчик слегка раздутый от бумаг кожаный портфель, хлопнул черноглазого по плечу и воскликнул:
– Саня, ну чего там у тебя стряслося?
Тот вздрогнул, с трудом оторвав взгляд от стакана с виски, и поднял голову:
– Здорово, Лёх…
После чего вновь уставился перед собой. Лёха озабоченно протянул:
– Да вообще-то здоровее видали… Что с тобой, Сань?
В ответ тот лишь покачал головой. Вновь прибывший вдруг посерьезнел:
– Саша, что? Летальный исход? Кто?
Бармен, гордясь своей проницательностью, переставил бутылки на стойке и с еще большим интересом приготовился слушать дальше.
– Да нет… – протянул в ответ Саня. – Не «двухсотый». Федоренко вообще из кризиса вышел.
– Тогда что случилось? – снова заволновался Алексей. – Не томи.
Черноглазый медленно, словно каждое слово давалось ему с трудом, произнес:
– Она звонила мне, Лёх… Н-да…
– Кто? – явно не понял его собеседник. – Кто звонил?
– Сейчас, Лёш, сейчас. Дай с мыслями собраться. Расскажу тебе, наконец, все, – и он махнул рукой официанту. – Можно вас?
Официант – молодой человек с подозрительно густыми ресницами и в узких синих брючках – предупредительно подскочил к столику: бар был из разряда дорогих.
– Слушаю вас-с-с-с?
Бритоголовый красавец повернулся к другу:
– Лёш, ты виски? Или коньяк?
Тот немного удивился в ответ:
– Виски, конечно, Сань, чего ты спрашиваешь?
– Ну мало ли… – протянул тот. – Принесите нам по одному виски и – он неопределенно покрутил в воздухе правой рукой. – Не знаю, орешков там каких-нибудь, сыра, что ли… Короче, закусить немного. И меню.
– Конечно, – наклонил голову официант. – Что-нибудь еще? Воды? Без газа?
– О, точно! – оживился Алексей. – Пить охота! Мне воды без газа, пожалуйста.
Восхищенно сверкнув глазами из-под черных опахал ресниц, синебрючный упорхнул. Бармен покачал головой и шепотом произнес ему вслед: «Ос-с-спади-и-и-и…» Вновь прибывший тем временем продолжил свои изыскания:
– Саш, так кто звонил-то? Эта, что ли, твоя? Как там ее? Каролина?
Черноглазый поморщился:
– Да какая, к бесу, Каролина, Лёх… Во-первых, ее зовут Селена, я тебе уже говорил. Во-вторых, она тут вообще ни при чем.
– Ой, слушай! – Лёша взмахнул рукой. – Я помню, что ли, как там их всех у тебя зовут!
– Да каких всех, ты чего? – возмутился Саша.
– Да в твоих бабах запутаться можно! – засмеялся его друг. – Каролина, Регина, Ангелина… Хрен разберешь!
– Селена, – улыбнулся Саша.
Надо отметить, что Алексей Николаевич Румянцев (а именно так звали голубоглазого мужчину) был примерным семьянином и отцом троих детей. На заре студенческой юности встретил он свою будущую жену Татьяну, да так и прожили они всю жизнь, вместе преодолевая трудности и невзгоды и радуясь успехам. В этом счастливом и крепком браке, которым Саша всегда восхищался и даже немного завидовал, родились двое старших сыновей – Серёжа и Дима, к моменту описываемых событий уже студенты медицинского, и гораздо позже, осветив, словно солнышко, жизнь родителей, братьев и дедушек-бабушек – малышка Анечка, Сашина крестница и любимица.
Александр же Леонидович Корольков, которого доктор Лёша только что некоторым образом обвинил в неразборчивости в связях, несмотря на то, что тоже был женат, детей не имел. Жена его, умница и красавица Арина, моложе супруга на десять лет, наследника ему подарить так и не сподобилась. Алексей подозревал, что уже и не сподобится, потому что Арина была сама как ребенок – избалованная, капризная мамина и папина дочка. Вопросом о том, как Сашу угораздило взять в жены такую, как выражалась в свое время Лёшина бабушка, профурсетку, он уже устал задаваться, махнув рукой и на этот мезальянс, и на появляющихся время от времени в жизни друга то Каролин, то Кристин, то вот, пожалуйста… Селена теперь.
Лёша был уверен, что от хорошей жизни мужик не станет заводить любовниц, поэтому, зная характерец Сашиной супружницы, в душе друга жалел и на протяжении всех десяти лет, которые тот прожил в браке, сокрушался о том, как Александру не везет в личной жизни.
Официант, наклоняясь то так, то этак, захлопотал над столиком. Расставил тарелки, медленно разложил приборы, снова упорхнул. Затем принес воду. Затем – стаканы с виски. После – стакан для воды. Поинтересовался:
– Стаканчик для водички один? Или вам тоже подать? – и обратил томный взгляд серых глаз в оправе неправдоподобно длинных и густых ресниц на Сашу.
Тот, про себя подумав: «Что за черт? Ресницы, как у девчонки… Тьфу ты, пропасть! Ну понятно!», ответил, сощурившись:
– Да, мой друг. Мне тоже. И несите уже закуску, что вы мечетесь сюда-туда?
