ОРИГИНАЛ
Научно-фантастический рассказ
Описание:
Татьяна уже 4 года сидит в сталинском лагере, когда за ней внезапно приходят, чтобы использовать её особые способности в исследовании некого загадочного научного феномена под кодовым названием «Оригинал». Но чем всё это обернётся для неё – смертельной ловушкой или же долгожданной свободой?
***
Чёрное, изрядно поношенное казённое пальто было явно велико, что только подчёркивало хрупкость её фигуры. Невысокая молодая женщина с угрюмым осунувшимся лицом. Слишком молодая. Лагерный номер выведен грязно-синей краской на белой холщовой нашивке на худом плече. СЗ-21. Короткие светло-русые волосы выглядели так, как будто их кто-то просто обкорнал ножом, – вот и вся недолга. На самом деле так и было.
Зэчка покорно шагнула с мороза в дурманящее тепло штабной избушки. В красных обветренных руках – засаленная ушанка; грубые рукавицы заткнуты за грязную верёвку, служившую ей вместо пояса.
За окном «звенели» тридцать ниже нуля, но солнце уже взошло и воздух был спокоен, что по лагерным понятиям обещало прекрасный зимний день. Вдалеке была слышна перекличка, – охранники пересчитывали заключенных перед отправкой их на лесосеку.
Двое охранников провели женщину внутрь. Крепкие сибирские мужики, каждый, по крайней мере, в два раза больше и тяжелее неё, но при этом конвоиры сохраняли дистанцию и держали наготове железные пруты в кожаной оплётке; они неотрывно наблюдали за заключённой. Никаких автоматов или пистолетов. СЗ означало – «Спец Заключённый». На СЗ-21 распространялись особые правила. Ей запрещалось находиться ближе чем в десяти шагах от огнестрельного оружия. В отношении этой женщины существовало множество особых правил, и одно из них заключалось в том, что нужно было всегда быть готовым для представления её важным гостям из Москвы, кои могли появиться в любое время без предварительного уведомления. Никто не знал, почему это было так, или что могло бы произойти, если бы её однажды не смогли вовремя доставить, или если бы она была ранена или истощена.
Любой, нарушивший особые правила, должен был быть готов занять место заключенного в лагере. Коме того, подразумевалась коллективная ответственность: все конвоиры и ответственные лица неминуемо были бы жёстко наказаны. Более того, все они – охранники, надзиратели и администрация наблюдали за поведением друг друга. Так что лагерному начальству не было никакого резона рисковать на сей счёт.
Никого из лагерных вертухаев в избушке не оказалось, что было довольно необычно. Неоконченная партия на шахматной доске, недоеденный батон и надкушенная сосиска на столе указывали на то, что они были здесь до недавнего времени, грелись, как обычно, у хорошо натопленной буржуйки, но были бесцеремонно выставлены вон. Даже надзиратели добровольно не оставили бы еду в этом месте. Нехватка провианта, отдыха, тепла и медикаментов – была самой основой существования лагеря.
Вместо обычных охранников – только майор, дисциплинарный офицер женской части лагеря, которую было почти не узнать при полной форме, дополненной шинелью, а не обычной дубленкой. Она тоже оставила свой пистолет, – кобура на ее боку была распахнута.
Присутствовал гражданский. Несмотря на жару в комнате, он был в толстой меховой шубе и шапке; очевидно, он недавно прибыл в восточную Сибирь и до сей поры не знавал настоящего холода. Ему было за сорок, голова в залысинах, глаза за очками в золотой оправе казались усталыми. Он сидел на единственном стуле, глядя на СЗ-21, с её открытым делом на своих коленях, с выцветшей фотографией, приклеенной в верхнем углу картонной папки.
Рядом с сидящим гражданским, стоял офицер, предположительно из государственной безопасности, поскольку иные никогда и не появлялись в лагере. Но вот погоны на его толстой шинели с меховым воротником были странного оранжевого, а не синего цвета, и знаки различия на нем были не МВД и не Красной Армии. В ногах у него стоял большой кожаный чемодан; в руках он держал то, что на первый взгляд выглядело как небольшой деревянный ящик для апельсинов или, возможно, для почтовых отправлений, но с выбитым дном, так что он представлял собой куб, открытый с двух сторон. Кобура у «оранжевого погона» была застёгнута.
Заговорил штатский; его голос был тёплым и непринужденным, совсем не похожим на резкий лагерный лай.
«Товарищ капитан Татьяна Ивановна Савченко?»
Конвоиры и дисциплинарный офицер украдкой обменялись быстрыми взглядами. К зэкам никогда не обращались «товарищ», и уж точно никогда не упоминали их прежних званий. Буквы и номер на рукаве, – вот и всё.
Женщина-заключённая не ответила. Она стояла в центре комнаты совершенно неподвижно, лишь изредка моргая.
«Товарищ капитан Татьяна Ивановна Савченко?», повторил штатский.
«Она не разговаривает, товарищ академик», – сказала женщина-надсмотрщица. «Она не проронила ни слова с тех пор, как прибыла сюда. По крайней мере, с нами».
«Она что же, с ума сошла?» – спросил штатский. В его голосе прозвучала неподдельная тревога, даже отчаяние от самой такой возможности.
«Нет. Она просто отказывается говорить».
«И вы это допускаете?» – спросил незнакомый офицер.
«СЗ-21 – особый случай, мы подчиняемся директивам из… канцелярии Генерального секретаря», – ответила майор, осторожно приписывая руководство безликой канцелярии, а не самому Сталину, на случай потенциального ревизионизма. Хотя на первоначальных приказах стояла подпись Сталина, об этом, лучше было забыть. Посетители нагрянули с бумагой за той же подписью, но всё, что в ней говорилось, – это подчиняться всем их инструкциям, – «Она делает свою работу и не доставляет нам хлопот, согласно приказу, мы не трогаем её без особой надобности».
Майор не упомянула о нескольких случаях, когда новые или особо тупые охранники пытались обойти специальные директивы, и жестоко поплатились за это своими жизнями. Но что такое три или четыре смерти в сложившихся обстоятельствах? В конце концов они были сами виноваты.
«Понятно», – ответил штатский, который, судя по званию «академик», был, вероятнее всего, врачом или каким-то ученым. Он снова обратился к заключённой.
«Товарищ, кивните, пожалуйста в знак того, что вы на самом деле являетесь капитаном Татьяной Ивановной Савченко?»
Заключённая медленно кивнула один раз.
«Некоторые документы в вашем деле отсутствуют», – сказал академик. «Записи были уничтожены преступными элементами. Были допущены непростительные ошибки, включая ваш арест и приговор. Ответственные за это лица уже понесли наказание».
Заключённая кивнула ещё раз, ещё медленнее.
