Дизайнер обложки r.neva.art Дарья Ренёва
© Николай Варнава, 2023
© r.neva.art Дарья Ренёва, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0059-9153-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Сказали мне, что эта дорога
Меня приведет к океану смерти,
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор все тянутся предо мною
Кривые, глухие окольные тропы».
Акико Ёсано
Много лет назад я жил в одном городе.
Теперь его уже нет, почти нет. Люди, населявшие его, большей частью уже умерли, а оставшиеся в живых рассеяны по отдаленным уголкам нашей огромной страны и других стран, имена которых я не хочу сейчас называть, поскольку они не имеют прямого отношения к городу.
Этот город странный, загадочный, я так и не сумел его понять за все эти годы, город-женщина, до сих пор не понимаю, совсем не понимаю, кто знает, может он и зовется теперь иначе.
Тогда он назывался Тьма.
Тьма, ничего больше я не знал и не хотел знать. Умные люди говорили – где-то есть другие города, прекраснее и чище, но я никуда не выезжал оттуда и ничего не могу об этом сказать.
Странная штука – жизнь. Все куда-то рвешься, тратишь столько сил, а что в итоге?
Оружие, теперь уже, скорее, музейный экспонат, чем оружие, две- три медали на малиновом бархате, три десятка выцветших фотографий, да небольшой латунный контейнер с пеплом сожженных рукописей – вот и все, что остается от человека.
Я не знаю, сколько мне еще осталось, возможно, не очень много, поэтому решил привести в порядок свои записи о событиях, очевидцем которых мне довелось быть.
Старожилы знают о них и без меня, но людям молодым и приезжим, быть может, будет интересно что-то узнать. К тому же, некоторые факты освещаются теперь несколько иначе, и я буду очень доволен, если внесу ясность в некоторые вопросы.
Однажды понимаешь, что – все.
Все что есть – эта жизнь, и вспоминаешь ее, будто достаешь из сундука ветхую одежду, которую носил много лет назад, и спрашиваешь: «Это жизнь?» И тогда мир как бы сдвигается, сжимается, и сильнее пахнет жареной рыбой снизу, громкие выкрики с поля, где идет игра, становятся просто грубой руганью, свой микрорайон – заброшенной окраиной, и весь город стареет как-то разом, как стареет брошенная женщина, и ты стареешь вместе с ним.
Такое случается летом, его уже не ждешь, как в пятнадцать лет, но оно все равно приходит – лето, короткое и горячее, как пощечина. Правда, по утрам еще что-то можно разглядеть, и деревья за окном остаются неподвижными и прохладными, а свежая рубашка так приятно оттеняет загар, и даже горечь во рту исчезает после первой чашки кофе. На остановке – люди, все спешат, если вставать тяжело и едешь позже, их меньше, автобус выбрасывает тебя в жестяные двери на остановке, и идешь какими-то дворами к новому дому, что вклинился в черные развалюхи, а потом долго кидаешь камешки в окна кухни, они отскакивают с костяным стуком, пока в окне не появляется заспанное лицо одного из помощников – дверь в подъезд заперта, нужно ждать пока откроют, уже наверху закурить первую сигарету, принять в себя эту горечь и целый день оставаться там, в этих теплых серых стенах.
Со временем все труднее что-то менять, движение несет – его траектория, четкая, выверенная в этом захваченном не тобой городе, соединяющая два острова – работу и дом, этот маршрут давно знаешь наизусть. Когда «одиннадцатый» сворачивает у цирка и уходит под гору, кажется, это повторяется уже в тысячный раз, скольжение вниз, темнота за стеклом, освещенный салон, «Авторадио», что-нибудь незатейливое о любви, серьезный кондуктор с сумочкой и двумя рулонами билетов на маленькой груди, короткая встреча глазами, двойное прикосновение рук – деньги, билет, сдача, узкая кисть без кольца, быстрая и сухая, наверно губы такие же сухие и горячие, и сразу же проходит дальше, а потом возвращается, садится на свое место и вместе с водителем смотрит в набегающую темноту дороги, изученной до последнего поворота: перед тюрьмой направо, частный сектор Большевистской, поворот, суд на Островского, поворот на Пушкина, церковь, пединститут, Сибирская, баня, экспедиция, проспект, теперь уже непонятно почему Комсомольский, пробка на Динамо, больница, кольцо у Автовокзала, Рынок, где всегда по вечерам звучит музыка и заходит много людей, снова вниз под мост, пробка на Блюхера, а дальше чисто, Шоссе Двух Космонавтов, мост над железной дорогой, синие стекла «Мориона», три коробки у Гознака с какими-то невразумительными, но серьезными наставлениями на крышах и дальше все лес, лес, до улицы Полковника, который однажды спустился с небес и этим навсегда прославил этот город, эту улицу, этот лес.
Оправдание крови. Один день, всего один день был нужен городу, чтобы подняться из пепла, а тепло стояло уже второй или третий день, что же удивляться, когда он стал таким – город летом. Река, не свинцово-серая, а синяя, оперный в решетке лесов, афиша, приехал столичный театр, о гастролях извещали задолго. Сегодня пятница и можно уйти пораньше, дали деньги, на лестнице еще прохладно, мало людей, дом уже начали заселять, но лифт еще не включили. Солнце и, кажется, жарко. Уже расходимся, но кто-то делает предложение, и мы идем по пыльной сухой улице, которую вспороли два месяца назад, и серый гравий давит на тонкие подошвы. Всюду стоит дорожная техника, но скоро она кончается, на проспекте много машин и людей, которые идут навстречу, некоторые смотрят в глаза, но большинство заняты собой, и мы тоже идем по широкой улице, думая каждый о своем. У «Стометровки» красные пластиковые столики под тентом, пива нет, поломка, сообщает тонкая девушка в белом халате, дорогой магазин, наконец, пельменная возле бывшей «Пиццы», здесь душно, но пиво прохладное, серьезная толстуха подает пельмени, мы допиваем пиво уже в детском саду на задах, курим и быстро говорим обо всем: прошлом, одежде и войне, о делах, а потом решаемся и снова идем вверх по людной жаркой улице – летом Рынок работает до шести, и мы наверняка еще туда успеем.
Я никогда не пытаюсь их задержать и даже не оглядываюсь вслед, они проходят, и мы больше никогда не видимся, наверное, оттого я люблю смотреть им в лицо или – не все любят, когда на них смотрят – видеть их издали, хорошо, когда у девушки стройная фигура, это красиво, обувь и одежда в тон, этим холодным летом носят все черное, лишь босоножки могут еще быть белыми, да и то не всегда. Мы видимся каждый день, ее – я не сразу понял, что это одна и та же девушка – я обычно встречаю уже с утра, по дороге на работу или уже после пяти, на улице, в транспорте или в магазине, куда я захожу покупать еду. Я ничего о ней не знаю, даже имени, но каким-то образом, сразу опознаю ее среди других женщин, хотя выглядит она каждый раз иначе и часто даже не смотрит в мою сторону. Иногда ее не бывает несколько дней подряд, может, она уезжает или больна, когда же болею я, она никогда меня не навещает и не звонит, впрочем, я и не давал ей номер своего телефона. В такие дни – я стараюсь не думать об этом – мне кажется, что она ходит по городу одна и ищет меня, но она ведь обо мне ничего не знает и это еще полбеды, а если, она живет теперь где-нибудь в другом городе, а я тут жду, и мы больше никогда не увидимся. Только однажды, когда я пойду провожать мать, она увидит меня из окна проходящего поезда и, скорее всего, не узнает.
