Александр Кушнер - Осенний театр

Осенний театр
Название: Осенний театр
Автор:
Жанры: Стихи и поэзия | Русская поэзия
Серия: Поэтическая библиотека
ISBN: Нет данных
Год: 2020
О чем книга "Осенний театр"

В новую книгу Александра Кушнера вошли стихи, написанные в 2018–2020 годах. В одном из интервью поэт сказал, что любит повторять чеховскую фразу: «Спасение в многописании». Он и пишет много, и в каждой его книге читателя ждут стихи, способные удивить, обрадовать и внушить любовь к жизни, несмотря на ее мрачные стороны. «У меня под рукой становились стихами / И вино, и вода, и гора с облаками…» – в этих и многих других строках читатель несомненно найдет подтверждение такому свойству стихотворений А. Кушнера, свойству, без которого непредставима никакая настоящая поэзия. По словам Иосифа Бродского – «Поэзия суть существование души, ищущее себе выхода в языке, и Александр Кушнер тот случай, когда душа обретает выход».

Бесплатно читать онлайн Осенний театр


Редактор Лариса Спиридонова

Художественный редактор Валерий Калныньш

Корректор Елена Плёнкина

Верстка Светлана Спиридонова


© Александр Кушнер, 2020

© «Время», 2020

Таинственный смысл бытия

«Таинственный смысл бытия…»

Таинственный смысл бытия
Меня на мгновенье пронзит,
И тут же почувствую я,
Что мной он, счастливый, забыт.
И, как ни старайся, вернуть
Его и присвоить нельзя:
Закрыт к нему наглухо путь,
Дорога, тропинка, стезя.
В какую просунуться щель,
Завесу убрать и туман,
Ни куст не подскажет, ни ель,
Тем более – стол и диван.
Ни просьба, ни клятва, ни лесть
Его не смягчат: произвол
И прихоть… И все-таки есть –
И в сердце меня уколол!

«Блик на полу обманывал…»

Блик на полу обманывал,
Дышал, как мотылек,
Округлый и опаловый,
Сойти за брошку мог.
Серебряную ложечку,
Рисунок и печать,
Хотелось эту блесточку
Нащупать и поднять.
С каким великим автором
Имеем дело мы,
Сравненья и метафоры
Дающим нам взаймы,
Слепящие подобия,
Вложив свой вещий дар
В учебные пособия
По постиженью чар.

«Люстру зажег – и она, оставаясь…»

Люстру зажег – и она, оставаясь
В комнате, вышла еще за окно
Мне в назидание, или на зависть,
Или на радость мою – все равно.
И притворилась огромной луною,
К дереву в темном прижавшись окне,
Жизнью меня соблазняя двойною
И обещая такую же мне.
Я, к своему удивленью, поверил
Ей на мгновенье – и понял, смущен,
Как это просто – в окне ли, за дверью
Нас обольстить или где-то еще.

«У меня под рукой становились стихами…»

У меня под рукой становились стихами
И вино, и вода, и гора с облаками,
Подражавшими в плотности этой горе,
И Афины с забытыми ими богами,
И запущенный клен в петербургском дворе.
У меня под рукой тишина оживала,
Как волшебная флейта, – ни много ни мало!
У меня под рукой серебрилась сирень,
И привычная комната приобретала
Блеск дворцовый, особенно в солнечный день.
И любовь с ее счастьем и горечью тоже,
И Нева с неотрывно глядящим прохожим
На волненье ее, – заслужил я покой,
И живая строка, ни на чью не похожа,
Возникала в стихах у меня под рукой.

Осенний театр

Осенний театр – это лучший на свете
Театр, я люблю декорации эти,
Трагедию ивы и клена люблю,
И тополь как будто играет в «Макбете»,
И дубу сочувствую, как королю.
И ярко, и горько, и пышно, и сыро.
В саду замечательно ставят Шекспира.
С каким замедлением падает лист,
Как будто вобрал в себя боль всего мира,
И я на дорожке стою, как статист.
Английский театр приезжал на гастроли,
Давно это было, работал я в школе,
Волненье свое не забыл до сих пор.
Но сад, что ни год, те же самые роли
Играет не хуже, великий актер!
И каждую осень печальное чувство,
Счастливое чувство большого искусства,
Меня посещает в преддверье зимы.
Да, холодно будет, и снежно, и пусто,
Но дивное зрелище видели мы!

«“Плевать на жизнь”, – шотландская принцесса…»

«Плевать на жизнь», – шотландская принцесса
Сказала, умирая в девятнадцать
Лет, – что ей смерти плотная завеса,
Готовая упасть и не подняться,
И что ей море в пасмурных барашках,
И что ей лес еловый и охота?
Ее душа – не наша замарашка,
А точный слепок с птичьего полета!
А может быть, в ее Средневековье
Другая жизнь за гробом проступала,
Как тот ларец за шторкой, в изголовье,
В котором драгоценности держала?
Или в ней было что-то от повесы
И мудреца, философа-гуляки,
Каких Шекспир вставлял частенько в пьесы
И убивал в пылу кинжальной драки?

Трепещет, вздымается, ерзает, блещет…

О вещая душа моя!..

Ф. Тютчев
Трепещет, вздымается, ерзает, блещет,
Волнуется, дышит, мерцает, сквозит,
Вздыхает, – о ком ты, о чем ты? О вещей
Душе, о листве, о волне, – без обид
Тут не обошлось, без надежды и дрожи,
Без страха и трепета, – да, о душе,
Листве и волне – посмотри, мы похожи
И были волной и листвою уже.
Нас тоже к плотине сносило, к запруде
Теченьем, и маялись мы под грозой,
А если мы не были ими, то будем,
Ручаемся сердцем, клянемся слезой,
Завешены тьмою и залиты светом,
И светом наш гибельный мрак возмещен,
И разве Овидий писал не об этом?
Об этом, об этом, о чем же еще?

«Душе-то что, душа не мерзнет, не скудеет…»

Душе-то что, душа не мерзнет, не скудеет,
Не надо ей носить ни шапку, ни пальто,
Она в других краях опять помолодеет,
Ее там не смутит, не огорчит ничто.
Душе-то что, она, наверное, крылата,
Завидует уже не птицам, птицы – ей.
Как Гоголь ездил в Рим, она спешит куда-то,
Где, может быть, еще светлее и теплей.
Какие там дворцы, соборы, пропилеи,
А улочки – таких и в Барселоне нет.
И с нею, может быть, беседует в аллее
Любимый ею здесь задумчивый поэт.
До горестей земных теперь ей нету дела,
На дольний мир смотреть ей незачем с высот.
Но, может быть, она нет-нет и вспомнит тело,
Лежащее в земле, и по нему всплакнет.

«Так ли уж точно Платон изреченья Сократа…»

Так ли уж точно Платон изреченья Сократа,
А Иоанн и Матфей записали Христа?
Речь забывается – и неизбежна утрата.
Смысл сохраняется – формулировка не та.
Да и записывать не на чем было, и стыдно
Было б записывать в незабываемый час
Всё, что не в розницу сказано было, а слитно,
И заменялось своими словами для нас.
– Встреча в Аиде с тенями нас ждет дорогими,
Здравствуй, Гомер, Гесиод, Одиссей, Паламед!
– Небо прейдет, и Земля и Луна вместе с ними,
Звезды спадут, а словам моим гибели нет.

Всё было

«Боже мой! Боже мой!
На кого ты меня оставил? –
Это он воскликнул, еще живой,
И ни слова к тому не добавил.
Эта боль, эта мука во тьме –
Неужели еще и цитата?
Царь Давид в двадцать первом псалме
Так уже восклицал когда-то.
Отзывалась та боль в струне,
Что рука его теребила.
Мы напрасно о новизне
Так печемся в стихах. Всё было.

«Вспомни Екклесиаста…»

Вспомни Екклесиаста
Или Иеремию, Давида,
Может быть, Соломона, – нечасто
Вспоминаешь ты их, и забыта
Книга Иова и Даниила,
А Захарии и не читал ты.
Ни к чему. И когда это было!
До Афин это было, до Спарты.
Что тебе их пророчества, пенье,
Назиданья, повторы и струны,
Обращения к хору, сравненья,
Лани, серны, и звезды, и луны,
Но подумай, быть может, у Фета,
Пастернака или Мандельштама
В их стихах отозвалось всё это:
И волненье, и пламя, и драма.

«Где жизни нет, там нет и смерти…»

Где жизни нет, там нет и смерти,
И в небе так везде, везде,
И даже ангелы и черти
Жить не могли бы на звезде,
Любой звезде, любой планете –
Там либо пламя, либо газ,
А как влекут нас звезды эти
И как обманывают нас!
И вижу ночью, встав с дивана,
Что звезд, как снега, намело,
Что мирозданье без обмана
Существовать бы не могло:
Как ни убога наша мера
Для мирозданья, ни мала,
Его смущает наша вера
Перед лицом добра и зла.

Всё тот же шмель

Всё тот же шмель, что год назад, что два, что сорок.
Так вот кто, умерев, потом опять живет!
И огненный цветок ему всё так же дорог,
И кто тебе сказал, что этот шмель не тот?
Всё тот же шмель – вот так решается проблема
Бессмертия. Смотри: есть вечная весна!
Насколько же точней и проще эта схема

С этой книгой читают
Сборник басен Влада Маленко вполне можно назвать иронической энциклопедией нашей действительности: крабы в бане, гламурная креветка, рекламный кролик, удав в армии, ежи-скинхеды… У этих героев нетрудно разглядеть человеческие пороки, улыбнуться, задуматься и, быть может, сделать попытку освободиться от таковых. Особенно радует популярность басен среди молодой аудитории. В эпоху напористой сетевой информации эти новые русские басни, подхватывая эс
Лирика Бориса Пастернака, составившая эту книгу, сродни русской природе, особенно зимней. И не случайно многие зимние стихи поэта положены на музыку, стали нашими любимыми песнями. Поэзия Б.Пастернака, в которой «дышат почва и судьба», – образная, глубокая, чистая и страстная – никогда не устаревает.
Это «избранное» – первое книжное издание стихов одного из крупнейших русских писателей ХХ века Валентина Катаева (1897–1986). Ученик Ивана Бунина, будущий знаменитый романист и драматург, начинал как поэт и эту страсть своей юности пронес через всю жизнь, до самых последних лет пополняя и шлифуя свой поэтический архив. Семь рукописных тетрадей и многочисленные прижизненные публикации легли в основу настоящей книги.
Свои стихотворные фельетоны Дмитрий Быков не спроста назвал письмами счастья. Есть полное впечатление, что он сам испытывает незамутненное блаженство, рифмуя ЧП с ВВП или укладывая в поэтическую строку мадагаскарские имена Ражуелина и Равалуманан. А читатель счастлив от ощущения сиюминутности, почти экспромта, с которым поэт справляется играючи. Игра у поэта идет небезопасная – не потому, что «кровавый режим» закует его в кандалы за зубоскальство
«Кушнер – поэт жизни во всех ее проявлениях. И в этом одно из самых притягательных свойств его поэзии», – написал Д. С. Лихачев. Автор десятков книг, лауреат престижных литературных премий, Александр Кушнер на протяжении многих лет входит в число самых читаемых поэтов в нашей стране. Его стихи узнаваемы любителями поэзии по неповторимой интонации, по особой системе образов, по той изящной простоте разговора с читателем на любую тему – будь то кул
«Кушнер – один из лучших лирических поэтов XX века, и его имени суждено стоять в ряду имен, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский», – писал Иосиф Бродский. «Поэт жизни во всех ее проявлениях», в своем творчестве он следует традициям «гармонической школы» и акмеизма с его «прекрасной ясностью», вниманием к деталям, оттенкам, мелочам, из которых складывается волнующая полнота человеческой жизни, ее хрупкая, мимолетная красота. Стихи Алекс
Творчество Александра Кушнера любят и знают несколько поколений любителей поэзии в России. Иосиф Бродский писал о нем: «Александр Кушнер – один из лучших лирических поэтов ХХ века, и его имени суждено стоять в ряду имен, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский…»Но не только своими стихами известен Александр Кушнер, его статьи о поэзии также вызывают большой интерес. В книге «О поэтах и поэзии» читатель найдет ряд статей о Пушкине и Блоке,
«…Античные приметы, подробности, ассоциации сопутствуют мне всю жизнь, и речь при этом в стихотворении может идти о чем угодно: о любви, о природе, об искусстве, о смысле жизни. Минорная или трагическая, скорбная интонация дополняется легкомысленной, шуточной, иронической, какой угодно. Спектр разнообразный и никак не сводится к одной или двум краскам. По датам, проставленным под стихами, читатель увидит, что античные мотивы не покидают меня и се
В этой книге собраны стихи замечательного поэта-лирика, поэта-прозаика, он пишет и о любви, и о природе, о стихах, много стихов религиозной лирикой, гражданской лирикой, о поэтах-шестидесятниках, таких, как А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Б. А. Ахмадулина, Е. А. Евтушенко, В. С. Высоцкий, наш классик С. А. Есенин, В. В. Маяковский, а также философская лирика. С. Н. Поздняков начал писать стихи ещё в XX веке, в конце, а продолжает писать
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В сборник вошло более 150 произведений, созданных в период с 2010 по 2018 годы. Любовь и расставание, полет и падение, жизнь и смерть, развитие и увядание – нашли свое отражение в творчестве поэта. Вы готовы?
Капитан полиции Максим Юрьев, снявшийся однажды в ментовском сериале, смотрит с тех пор на жизнь через призму романтического кино. Потому не сразу догадывается, что Рита – не просто красивая женщина, способная вызвать бурю чувств, а профессиональный киллер, который держит в страхе весь местный криминалитет. Рита отвечает Максиму взаимностью, спасает от бандитских пуль и даже помогает устроить в своем доме засаду. Ради новой любви капитан уже гото
Афганец Валид Гасани доволен своей судьбой. Он богат, удачлив, имеет свой завод по производству наркотиков, надежную американскую «крышу». Это в прошлой жизни он, подполковник Гусаков, не мог ничего себе позволить. А теперь большие деньги сделали его хозяином положения, повелителем чужих судеб. Но с преступным бизнесом Гасани не могут смириться бывшие советские офицеры, уже много лет живущие в Афгане не по своей воле. Они, бывшие пленники душмано
Родился Фёдор Иванович Малеванкин 12 марта 1913 года в деревне Палом Мстиславского уезда Могилевской губернии (Смоленская область). Окончил педучилище, Учительский институт в Витебске в 1954 году, а в 1964 году Витебский государственный педагогический институт имени С.М. Кирова. В 1934 году начал педагогическую работу в г. Тулун Иркутской области.В 1939 году его призвали на службу в ряды Красной Армии. С июня 1941 года участвовал в боях на Северо
Когда Элиза согласилась снять проклятие с человека, которого полюбила, она и представить себе не могла, что он окажется Ночным Принцем. Но Вален оставил ее, чтобы отомстить за свою семью. Поэтому, присоединившись к фейри в восстании против собственной сестры, Элиза мечтает лишь об одном – забыть о принце, который пленил ее сердце.Но у судьбы другой план.Ради спасения общего друга Элиза и Вален вынуждены объединить силы и выбрать, на чьей они стор