1. ГЛАВА 1
Ролан не любил пышных дворцов и многоэтажных городских квартир. Он не испытывал к ним особой любви и раньше, когда жил в поместье деда, но Звёздная Пыль была ему родной, и он не видел своего существования отдельно от дома. Теперь же, когда все друзья обзавелись жильём в центре Астории — в основном это были покинутые старые дворцы Великих Домов — его раздражение при мыслях об этих золотых клетках стало почти нестерпимым.
Дом, принадлежавший Краузам, он решил не забирать — не желал позорить собственный род. Но и мысли о том, чтобы поселиться в чужом, вызывали у него отвращение. Ходить по коридорам, ещё помнящим запах прежних хозяев, слушать шорохи, наполненные их разговорами и слезами… Он готов был уничтожить власть Великих Домов, если это требовалось, чтобы установить в Гесории новый порядок, но не хотел иметь отношение к погромам и прочей низости, которая вырвалась наружу, едва «Свободная Гесория» оказалась у руля.
Основное жилище Ролана находилось теперь на отдалённой планетке, о которой он узнал из архивов почившей Хельги Эклунд. Планета называлась Саора, и там, если верить записям, провёл в пожизненном изгнании почти три десятка лет Нейтан Броган.
Само собой, узнав о том, что его кумир жив, Ролан первым делом снарядил экспедицию на Саору, он готов был самолично вручить Брогану власть, о которой никогда не мечтал сам. Однако уже с орбиты сканеры показали, что на планете никого нет. Десантная группа всё же спустилась и обследовала несколько ареалов, хранивших следы посещения людьми — все они находились недалеко друг от друга. Это был старенький деревянный причал, на котором валялись брошенные рыболовные снасти. Небольшая площадка, на которой не росла трава — она ещё хранила жар фотонных дюз. И охотничья хижина. Однако служила ли она жилищем Нейтану Брогану? И если «да» — то куда подевался он сам… Об этом невозможно было теперь сказать ничего.
Разумеется, Ролан не воспользовался хижиной. Он приказал огородить эти площади и устроить здесь музей, в котором, впрочем, почти никогда не бывало людей.
«Нужно ввести посещение этого места в обязательную школьную программу», — убеждал его Реган.
Ролан отлично понимал, к чему тот клонит. Так же некогда сделала Эклунд, принудив всех учащихся государственных учебных заведений посещать музей Императора и знать его биографию назубок.
Ни повторять этого, ни развешивать свои портреты в общественных местах, как делала Эклунд, Ролан не хотел.
«Пусть люди сами решат, во что им верить», — говорил он.
И люди, похоже, решили. Они не верили ни во что.
Поэтому Ролан и замечал всё чаще, что ему комфортнее одному, на планете, где в шелесте древесных крон чудились звуки голоса его несуществующего героя.
Он заказал строительные дроны, и те под его руководством соорудили крепкий и просторный двухэтажный дом в самом сердце ельника, рядом с берегом холодного северного моря. В доме имелось всё, что требовалось человеку для комфортной жизни: тепло, современное оборудование, вышка межпланетной связи во дворе. Но не было мрамора, устилавшего полы, и колонн, украшавших центральные залы дворцов, где с определенных пор проводились вечеринки депутатов нового гесорийского Парламента.
А прилетая на Асторию, где по должности ему приходилось бывать достаточно часто, Ролан либо оставался ночевать на корабле, либо снимал номер в гостинице — их в столице теперь развелось несметное множество, хотя проживание там и было по карману лишь самым великим героям революции Свободного Духа, да гостям из соседних государств. Правительству Гесории приходилось тратить немало средств на то, чтобы убедить последних в своей демократичности и способности вести международный диалог от лица всей бывшей Республики, от которой сейчас окраинные провинции отваливались одна за другой.
Средств уходило так много, что социальную сферу пришлось слегка потеснить — государственный общественный транспорт лишился финансирования и был распродан в частные руки, рейсовые звездолёты стали ходить заметно реже — хотя, по слухам, Мелберги готовились выкупить всю сеть и наладить регулярные перевозки. Там, куда они уже добрались, цены на полёты выросли в несколько раз, зато звездолёты были полупусты, и те, у кого хватало средств на перелёт, могли совершить его с комфортом.
Ролана никогда особо не интересовали вопросы социальных льгот. Все его силы уходили на то, чтобы остановить начавшийся распад и найти компромисс между множеством фракций, пришедших в новый Парламент как из среды повстанцев, так и из прежних Великих Домов. Оказалось, что Манифест Свободы, служивший конституцией, не столько является сакральным центром, отталкиваясь от которого можно вводить новые законы, сколько камнем преткновения, потому как включает в себя малосовместимые между собой статьи. Так перечень гражданских свобод соседствовал в нем с правом на владение любой собственностью, движимой и недвижимой, под которую внезапно подпало и право на владение людьми.
Три года прошло с тех пор, как был взорван старый Сенат. Два года — с тех пор, как в его стенах расположился новый Парламент. Однако единой политической стратегии не выработали до сих пор.
Ролан не любил Сенат. Он сейчас как никогда понимал Брогана, который сдал Эклунд власть, потому что и сам всё чаще задумывался о том, чтобы уйти — но знал, что на своём месте не сможет оставить никого.
Корабль его медленно приближался к столице, когда моргнул сигнал вызова, и на экране появилось лицо Колина.
— Хочу тебя обрадовать, — сходу перешёл к делу тот, — тебя очень ждут сегодня на вечере у Абрамсонов.
— Абрамсонов? — Ролан нахмурился, потому что в преддверии очередного заседания Парламента рассчитывал хорошенько выспаться, а не таскаться по гостям. Тем более у него не укладывалось в сознании, почему он должен идти на приём к людям, фамилию которых слышит в первый раз.
— Да, и не надо корчить мне рожи. Я тебя о них предупреждал. Они хотят перехватить у Мелбергов покупку Космо-лайнс. Есть мнение, что они, во-первых, не будут так задирать цены, во-вторых, что Мелбергам в любом случае нужен конкурент, иначе мы все попадём в зависимость от них.
— Ну да… — Ролан потёр лоб, начиная припоминать. — И что, я буду там один с нашей стороны?
— Ну, с охраной, само собой.
Ролан передёрнул плечом, потому что говорил о другом. Вести переговоры ему удавалось не очень хорошо — он оказывался слишком резок там, где требовался окольный подход. Не умел вовремя уступить и зачастую всё срывал.
— Ладно, я туда пойду. Но если что… Будешь виноват сам.
Томас Абрамсон, двадцатишестилетний предприниматель, основную часть своего бизнеса сколотивший уже после того, как Гесория сменила власть, немало нервничал в ожидании высокопоставленных визитеров. Он начал приготовления за две недели, но на протяжении всего последующего времени не мог остановиться ни на одном решении, начиная от цвета штор и заканчивая содержимым стола. Сведения, которые он сумел заполучить относительно вкусов дорогого гостя — первого камрада Ролана фон Крауза — были столь противоречивы, что их с трудом удавалось сочетать.
