Масса доморощенных учений, концепций, доктрин, а нередко просто суеверных и невежественных вымыслов о Библии к началу третьего тысячелетия лавинообразно обрушилась на неустойчивое, слабо защищённое общественное сознание. На протяжении всей истории и в благоприятное для них время сорняки человеческого духа поднимали свои шляпки, словно ядовитые грибы после тёплого весеннего дождя, привлекая и обольщая своей внешностью необученных культуре мышления масс.
Люди с развитым аппаратом критического мышления понимают эту исторически сложившуюся ситуацию и в целях безопасности с огромным недоверием относятся к какому-либо новому сообщению об этой удивительно, но объяснимо живучей книге. По- большому счёту, эта часть общества совершенно права. Но здесь, как в этих случаях говорят, легко вместе с водой выплеснуть младенца. Да к тому же в этом случае имеет место быть такое общественное явление, как «субъективная помеха – «призрак пещеры» – вера в авторитетное заключение, которая часто бывает мощным препятствием на пути преодоления предубеждений в исследовании природы. Как же в таком случае быть с неистребимым, рефлексивным стремлением разума к истине, как противостоять не только богословскому, но и научному догматизму? Вопрос, как показала история и личная практика автора, далеко и совсем не простой.
Поиском ответа на этот всегда злободневный вопрос будет занято внимание читателя. Выход есть! И называется он теоретическим мышлением – обоснованным неоспоримыми и очевидными фактами, экспериментом, логикой, личным опытом авторов Библии. Теоретический и экспериментальный способ познания, как доказала история и философия науки, – самый верный и самый надёжный. Он предугадывает ошибки и связанные с ними заблуждения, которые, разрастаясь, подобно раковой опухоли, своими смертельными метастазами поражают человеческий разум, уводя его в непроходимые дебри заблуждений. Библия – объект теоретического знания! Она располагает своеобразной, не похожей на многие другие теорией истины, незатейливым перечнем её положений.
Знаю, что на фоне современных достижений критического анализа нашего предмета исследования это звучит абсурдно, почти смешно. Но знание не стоит на месте, оно обладает свойством эволюционировать. В таком случае, почему мы в отношении «запечатанной семью печатями книги» должны останавливаться на достигнутом уровне её познания?
Сам факт существования неисчислимого количества научной и богословской информации о Библии создаёт парниковые условия для накопления неразрешимых противоречий в её толкованиях. Хорошо это или плохо? Известно, что «в формальной логике противоречие является сигналом бедствия, однако в развитии реального знания оно означает первый шаг к победе. Это должно служить основой для предельной терпимости к разным мнениям. Раз и навсегда формула терпимости была суммирована в словах: «Оставьте расти вместе то и другое до жатвы. Неумение христиан действовать в соответствии с этим предписанием высшего авторитета – любопытный факт религиозной истории…. Есть легкие пути, ведущие к иллюзорным победам. Достаточно просто сконструировать логически гармоничную теорию, имеющую важные приложения в области фактов, при условии, что вы согласитесь пренебречь множеством очевидных вещей».1
Апостол Павел по поводу размножения различной информации об их учении писал: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» 1 Кор 11:19.
Так что процесс познания, как явление всеобщее и эволюционирующее, всегда противоречив. Борьба воззрений и даже порой жесточайшая война между ними для кристаллизации истины необходимое, не людьми установленное условие.
Одним словом, те противоречия, которые накопились в исследованиях «вечной книги» за две с половиной тысячи лет, являются «сигналом к бедствию», которое, однако, в определённом случае, можно и нужно расценивать в качестве «первого шага к победе». Поэтому в нашем случае «сигнал к бедствию» должен стать сигналом к дальнейшему действию. Фактом остаётся одно – исследование Библии на сегодняшний день – процесс, далёкий до своего завершения. А в том, что «множество очевидных вещей» в текстах Библии игнорируются всеми без исключения её исследователями, остаются незамеченными – это также факт, не вызывающий сомнений. И эти вещи терпеливо ждут от человека своего единственно верного объяснения: «Твердая установка принимать всё, что представляется очевидным, может служить лишь методом, предохраняющим от неустойчивых крайностей модных мнений. Эта установка кажется такой простой, однако следовать ей на практике чрезвычайно трудно».2
Так что многообразие информации о нашем объекте исследования для критично ориентированного ума имеет и свои положительные стороны.
Интерес к Библии на протяжении её долгой истории отмечен периодами цикличности. Но сам по себе интерес к ней никогда не исчезал.
К настоящему времени всё многообразие сведений о Библии можно рассортировать на два наиболее общих идейно-парадигмальных подхода:
1. Позитивно-материалистический.
2. Догматически-доктринальный.
Первый, как правило, игнорирует в библейских текстах наличие духовно-рационального содержания (сведение библейской разрозненности и фрагментарности текстов к единой первооснове), того высшего, в смысле объективного значения, который был вначале запрограммирован в первой части Библии – в Ветхом Завете, а затем полностью реализован во второй её части – в Новом Завете.3 Этот подход заключается в полном игнорировании самого предмета исследования – сооружение Вавилонской башни из кирпича сырца на песке без надёжного основания. Даже ребёнку известно, что такое строение при неблагоприятных условиях непременно рухнет и превратится в груду строительного мусора.
Позитивно-материалистическая парадигма не молода и в начале своего формирования (начало XVII в.) имела главного и сильного оппонента в лице богословия. Ныне же её принимают и развивают представители не только светской научной мысли, но и некоторые видные теологи клерикального направления. Одним из характерных примеров радикального использования данной парадигмы является вывод о том, что «Евангелия – это культовые легенды», «простонародные культовые книги, относящиеся к малой (низовой) литературе, которая была обращена к публике, не имевшей связей с большой культурой эллинизма».
