– У меня все хорошо! Очень хорошо! Лучше некуда!
Каждое утро, смотрясь в зеркало, я твержу эти слова – даже тогда, когда вижу растрепанную полусонную особу с темными кругами возле глаз, иногда с синяком, а сейчас вот с разбитой губой.
Вечером пришлось унимать драку на свадьбе, а затем, уже глубокой ночью, сопровождать двух зачинщиков в район. Один из них, Гришка Степанов, съездил мне по физиономии, а потом всю дорогу заливался пьяными слезами, клялся в вечной любви и тут же толкал локтем под ребро своего обидчика, Сашку Корнеева.
Наконец мне надоели плаксивые вопли, матерки и возня за спиной, и я приказала Гришке перебраться на сиденье рядом с водителем, а сама заняла его место. Перегаром тут воняло сильнее, добавьте к нему не вполне приятный запах пота и сможете представить мои душевные муки.
Но такова моя профессия. Поэтому я просто опустила стекло и вдохнула теплый ночной воздух. «Нива», за рулем которой сидел мой лучший дружинник Сева Поспелов, с трудом преодолевала колдобины лесной дороги, разбитой тяжелыми грузовиками. Машину раскачивало и бросало из стороны в сторону, но я привыкла к нашим дорогам и наслаждалась свалившейся на меня возможностью хоть ненадолго отвлечься от текущих проблем.
Запахи цветущей тайги – черемухи и рябины, медвежьей дудки и смородины – не просто расслабляли и завораживали. Они мгновенно вытеснили вонь. И хотя в машину тут же налетели комары, стекло я поднимать не стала. Все-таки от комаров можно отбиться, а от густого перегара одно средство – противогаз.
Сашка, лишившись соперника, притих и даже засвистел носом. Гришка же продолжал возиться и поскуливать.
– Заткнись! – не выдержал Сева и для острастки ткнул его кулаком в бок.
– Марья! Марья Владимировна! – Гришка с трудом развернулся на сиденье и отвлек меня от созерцания неба, щедро усыпанного звездами. – Сними наручники, а? – прогнусавил он и горестно шмыгнул носом. – Страсть как руки затекли.
– Они б затекли, когда на свадьбе махался, – ехидно заметил Сева и, резко вывернув руль, объехал огромную, отсвечивавшую свинцом лужу.
– Осторожнее! – вскрикнул Гришка.
– Не сдохнешь! – весело отозвался Сева. – Тепленьким в «обезьянник» доставим.
– Марья! Ты серьезно? За простую «хулиганку» на нары? Да я…
Гришка поперхнулся и, кажется, на мгновение потерял дар речи.
Даже в темноте было заметно, как заблестели его глаза. Поплакать он, конечно, мастак, особенно под пьяную лавочку. Но я – стреляный воробей, на такие уловки не поддаюсь.
– Серьезно! – сказала я сердито. – Достал ты, Гришаня, село своими выходками. Драку я оформила протоколом, куча свидетелей имеется, что ты на меня с кулаками набросился. И вещественные доказательства у меня на лице. Говорила же, не лезь!
– Марья! – Гришка, похоже, окончательно протрезвел, потому что смотрел на меня более осмысленно, а язык у него перестал заплетаться. – Да я… да ты…. Да кто тебя обидит, тот три дня не проживет!
– Точно! – опять засмеялся Сева. – Лучше нашу Марию не трожь, когда она в форме. А если без формы, то и вовсе не подходи. Так врежет, мало не покажется! – И, видно, непроизвольно приложил ладонь к уху.
Я усмехнулась про себя. Было дело, Сева пострадал от моей затрещины. На моем участке он самый богатый предприниматель. Держит два магазина: один в селе Марьясово, второй – в Безенкуле, на другом берегу реки. Теперь Сева – мой первый друг и помощник, а когда-то мы долго и безнадежно конфликтовали. Я едва не упрятала его за решетку за систематическое спаивание односельчан фальсифицированной водкой. В деревне ее называют «шмурдяком». Сева завозил ее в свои магазины цистернами.
В конце концов мы пришли к негласному соглашению: Сева помогал мне ликвидировать все нелегальные пункты продажи спиртного, а я закрывала глаза на то, что он торговал обычной водкой в ночное время.
Но имелось еще одно обстоятельство, которое заставило Севу протянуть мне руку дружбы. Сева влюбился. В меня. Несмотря на то что я изрядно расшатала ему нервы. Не зря говорят: «От любви до ненависти – один шаг». В нашем случае получилось наоборот. Ненависть незаметно переросла в любовь. Но только с его стороны. Я же не смогла ответить ему взаимностью. Впрочем, и не пыталась.
С чувствами у меня напряженка, но влюбиться в Севу? Нет! Ни за что! Меня вполне устраивают его дружба, готовность всегда прийти на помощь, но лечь с ним в постель? Брр! Даже озноб пробрал, когда я представила, как он обнимает меня. Не знаю почему, но одно предположение, что я могу вступить с ним в более близкие отношения, вызывало отвращение. Хотя, поверьте, Сева этого не заслуживал.
Внешне он очень прилично выглядел: крепкий, высокий, одной рукой раз двадцать выжимал пудовую гирю. И невесту подыскал бы себе достойную даже в городе, не говоря уж о нашем селе. А увивался возле меня, и с каждым днем мне становилось все труднее и труднее делать вид, что не замечаю ухаживаний. Что поделаешь, если я терпеть не могла белобрысых парней, да еще если у них тело густо покрыто веснушками, а ресницы и брови и вовсе смахивают на щетину молодого поросенка. Но, скорее всего, это оправдание моего прохладного отношения к мужикам вообще, и к Севе в частности.
Честно сказать, иногда я даже пользовалась его светлыми чувствами, вот как сегодня, например. Везти задержанных ночью на мотоцикле с коляской – гиблое дело. А Севе только свистни. Он даже джип свой не жалел для милицейских нужд, но сегодня я сама предложила добраться до райцентра на «Ниве», чтобы Гришаня на пару с Сашкой не загадили салон дорогого автомобиля.
Я поежилась – все-таки ночная сырость пробрала до костей. Впопыхах я забыла прихватить плащ и отправилась в путь в курточке, которую обычно носила вместо кителя. Я постаралась перевести мысли в другое русло, но они почему-то меня не послушались.
Видно, так и умру в девках: надо же, самый привлекательный во всех отношениях жених нашего околотка абсолютно не интересует меня как мужчина. Поначалу я думала, что в моем организме произошли какие-то сбои на почве несчастной любви, но потом догадалась, что это издержки профессии. Ведь зачастую я наблюдала наших мужиков в самом неприглядном виде – напившихся до поросячьего визга, грязных, облеванных, с размазанной по лицу кровавой юшкой. Видела их замордованных жен, перепуганных детей. Несомненно, мне не хотелось превращаться в жалкое затравленное создание. Ради чего ломать жизнь? Чтобы иметь рядом с собой существо, чье достоинство заключается в умении строгать детей и приносить домой вместо денег одни неприятности?
Конечно, Сева не шел ни в какое сравнение с этими типами. Он не пил, не ругался матом, не размахивал кулаками. И дом себе построил, чуть ли не самый большой и красивый в районе. И машин у него не одна, не две, а пять.
