Homo bipartio sapiens. Конструктивно-саркастическая теория социума. Вместо предисловия
Смотри!
Курган над буйной рожью.
В нём те,
Кто не был побеждён,
Кто до конца войны не дожил
И те,
Кто ими не рождён.
Николай Федорович Полунин, «Исповедь»
Факты – упрямая вещь.
Тобайас Смоллетт
Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов.
Гельвеций
Теория без фактов может быть пустой, но факты без теории бессмысленны.
Коннет Боулдинг
Факты – упрямая вещь, но ещё более упрямы люди, объясняющие эти факты в соответствии с теми или иными стереотипами, которые сложились, в том или ином обществе, в течение последних тысячелетий. Эти стереотипы начали получать сначала религиозное, затем научное и, наконец, историческое «обоснование» с тех пор, как древние аферисты, мошенники и работорговцы нашли способ перевести физическое рабство в рабство экономическое (механизмы известны и постоянно совершенствуются). Уровень накопленного капитала, по закону перехода количества в качество, позволил большинству работ в области «гуманитарных» знаний (история, юриспруденция, экономика, образование т. д.) придать им законный и заказной характер. Заказной характер и материальная или идеологическая зависимость легко выявляются через противоречия, которыми грешат практически все работы, не только в «гуманитарных» областях знаний, но и во многих областях естественных наук.
Найти работу, пронизанную от начала до конца стремлением к объективности и истине, практически невозможно. Противоречия так и прут из щелей идеологических построений, учений, религий и философских систем. Это стало уже инструментом «вывода» из-под критики, той или иной идеологии, политики или философии. Противоречивый материал очень трудно поддаётся критике. Если на одной странице одной и той же работы утверждается одно, а на другой прямо противоположное, то, какое бы из них не критиковалось, автор сочинения всегда может заявить: «Вы плохо читали мою работу, на странице такой-то, я утверждал то же, что и вы», или наоборот, это «вы утверждаете то же, о чем у меня давно уже написано». Словоблудие стало наиболее распространённой болезнью «гуманитарных» областей знаний и избавиться от него так же трудно, как и от потопа, даже если этот потоп – информационный. О том, почему и как это происходит, хорошо написано у О. М. Гусева: «Против России много веков ведётся ожесточённая информационная война. Как и во всякой войне, в ней разрабатывается тактика и стратегия. Остановимся на одной из них», когда «Искусство» оглупления человека заключается в том, что в политических целях от него утаивается какая-то часть информации, …т. е. нарушается один из постулатов Русского Ведического знания, которое исходит из приоритета целого знания по отношению к частичному знанию»[1]. И далее: «Когда к хорошему техническому специалисту обращаются с какой-нибудь проблемой, он скажет: “Поступайте так-то и так-то!”. Но можно ли явиться к историку и спросить: “В стране сложилась непонятная обстановка. Что нас ждёт? Как нам действовать, чтобы не оказаться облапошенными?”. Одна мысль о такой попытке вызовет ироническую усмешку. Любопытствующего “специалист” по истории под завязку накормит лишь общими рассуждениями»[2].
То, что вышеизложенное относится не только к истории, но и ко всем наукам об обществе является следствием отсутствия теории общества, несмотря на огромное количество «частных» теорий в экономике, социологии, философии. Общей теории обществоведения нет вообще!
Любой технический специалист, отвечая на тот или иной вопрос, всегда опирается на ту или иную теорию. Например, тот же утюг или электроплитку нельзя сделать, не зная закона Ома. И только потом практика работающего утюга подтверждает теорию. Шахматы существуют всего 1500 лет, но и они имеют свою теорию, просто потому, что ни политики, ни экономисты, ни ученые не вмешивались в процесс её создания. Интерес в её создании был только у самих шахматистов. В то же время власть к теории шахмат равнодушна. У власти отсутствует интерес к тому, есть теория шахмат или её нет, и потому она есть. Техника изначально создавалась как замена человеческому труду, как механический раб – робот, заменяющий живого раба. И, как следствие, власть заинтересована в теории, развивающей технику, и потому, и тем более теория есть. По свидетельству Клауса Шваба: «Первая промышленная революция длилась с 1760-х по 1840-е годы. Её пусковым механизмом стало строительство железных дорог и изобретение парового двигателя, что способствовало развитию механического производства»[3].
Другими словами, с момента начала роботизации труда и создания «конкуренции» живому труду прошло всего около 250-ти лет. Несмотря на столь короткий срок, техника развивается, имея под собой основательную теорию и фундаментальную науку.
Человечество существует уже как минимум 50 000 лет, а по последним данным Homo sapiens появился не позднее 100–200 тыс. лет. Конечно, первые десятки тысяч лет человеку было не до теории, а как писал К. А. Тимирязев: «Учение о борьбе за существование останавливается на пороге культурной истории. Вся разумная деятельность человека одна борьба, – с борьбой за существование»[4].
Но то, что и в начале XXI века отсутствует теория социума – это уже полный абсурд. Как признал в 1977 году Мишель Фуко: «У нас не было никаких понятийных и теоретических инструментов, которые позволили бы как следует уловить всю сложность вопроса власти, поскольку XIX столетие, завещавшее нам эти инструменты, воспринимало эту проблему лишь посредством различных экономических схем»[5]. Как видно (по Фуко) сложность вопроса власти упирается в сложность вопроса «различных экономических схем». Чтобы выяснить, во что, в свою очередь, упирается сложность вопроса «различных экономических схем», читаем там же: «В 1991 году в программном докладе Т. И. Заславская дала совершенно немыслимое обоснование перестройке: «Главное социальное отношение советского общества на протяжении десятилетий заключалось в экономической эксплуатации и политическом подавлении трудящихся партийно-государственной номенклатурой. Возникшее в начале 30-х годов и резко углубившееся к 80-м социальное противостояние этих классов носило и носит антагонистический характер… Единственно разумной политикой является последовательный демонтаж тоталитарной государственно-монополистической системы в целях её замены более эффективной системой “социального капитализма”…». При этом она сообщает, что в сентябре 1990 г. на вопрос: “Каким курсом должен следовать СССР в будущем?” за “отказ от социализма и переход к капитализму” высказалось 8 %!
