Оля ехала в полупустой электричке. Массивные колеса вагонов тяжело перестукивались на стыках рельс. Морозный воздух просачивался сквозь щели в окнах, стараясь прикоснуться открытых частей тела пассажиров.
За окном плыл вечер, белый зимний покров уютно нежился на промерзшей, впавшей в спячку земле. Редкая лесополоса, сбросив свой осенний наряд, стояла обнаженная и спокойная. Стволы её деревьев были украшены инеем, серебрившимся от света луны, а белоснежные поля, видневшиеся позади, простирались, уходя в темную даль.
Оля – двадцатитрехлетняя девушка с приятными чертами лица, смотрела в окно, она любила зимние пейзажи. Они навсегда остались в воспоминаниях о детстве, когда она вместе с родителями ходила на центральную площадь к огромной ёлке с красной звездой на макушке. Но сейчас эти воспоминания не вызывали в ней приятных эмоций. Она возвращалась от бабушки, которой в последнее время становилось все хуже и хуже.
Элеонора Савельевна не желала, чтобы её внучка запомнила её такой – в больничной палате. Она заранее позвала внучку, предчувствуя неминуемое. И вот теперь девушка возвращалась домой, рассматривая в панорамное окно электрички зимние этюды. В руках она держала деревянную шкатулку. Поглаживая её шероховатую поверхность пальцами, девушка невольно подумала об Игоре, ведь у них намечается бракосочетание. Это был свадебный подарок Элеоноры Савельевны.
Телефон мягко завибрировал в кармане, и Оля, достав его, произнесла улыбнувшись:
– Лёгок на помине…
***
Она вспомнила, как они познакомились. Высокий и светловолосый, подающий надежды актер, блистая обворожительной улыбкой, раздавал автографы в фойе театра своим поклонницам после очередного аншлага. Оля тогда лишь только взглянула на него, но подходить не сочла нужным – то ли от скромности, то ли от непонятно чего еще. Она просто отправилась в буфет с подругой Эллой. Сидя в уютном кресле, Оля переписывалась в телефоне с мамой, делясь эмоциями, как вдруг ее толкнула легонько Элка… Оля непонимающее подняла голову, а он сидел рядом и улыбался…
