– Кисточка, не мешай! – Аттари поморщилась, когда котоид прыгнула ей на плечо и стала тереться мордочкой о щеку. – Сейчас я закончу и тогда будешь ластиться!
Но на Кисточку это не произвело никакого эффекта – она по-прежнему терлась и ритмично мурчала.
Аттари вздохнула.
Они были на полпути между Сцеллой и Эридан Прайм, куда Аттари направлялась по приглашению старого друга. Сейчас нужно было закончить расчёты по кольцевой установке нового типа, на которых Дикобраз был помешан: не с пустыми же руками являться. Она бы давно это сделала, но на Сцелле дела навалились так, что не продохнуть. Собственно, благодаря Дикобразу она оттуда и сбежала. Наврала с три короба. А может, коробов было гораздо больше, но, факт остаётся фактом: директор Нокх ее отпустил, чего с ним обычно не случается. Наверное, от усталости у него сбились прицелы.
С горем пополам и с тяжёлым мурлыкающим грузом на плече она закончила работу через два часа и утомленно откинулась в кресле. Кисточка плавно переместилась на подголовник и, свесившись, заглянула ей в глаза.
Аттари рассмеялась.
– Ах ты, Кисточка! – сказала она. – Ты не кошка, ты – обезьянка, знаешь?
И стащив котоида, прижала к себе. Та зажмурилась от удовольствия. Мр-мр-мр-мр-мр! Маленькая мурчательная станция!
Кисточка уснула, получив свою порцию почесываний и поглаживаний, а Аттари направилась в душ. Здесь, в одноместном нульс-корабле, все было расположено даже не в шаговой, а маховой доступности. Махнул рукой и уперся в дверцу душа. Она хихикнула и забралась в него.
Стоя под жесткими струями воды и млея от удовольствия, Аттари вспомнила, как престарелый капитан Славри рассказывал ей о нульсе.
– Нульс, – говорил он, – это не просто «пространство, в котором тела теряют инерционную массу», как тебе талдычили в институте. Нульс, это целый мир, девочка, спрятанный под покровом привычной нам Вселенной. Все пространство испещрено ходами нульса. И попасть туда сложно, а удержаться ещё сложнее. Я недавно разговаривал с двумя первокурсниками с одной из окраинных систем и спросил их, какую роль выполняют нульс-реакторы? Знаешь, что они мне ответили, эти два остолопа? Реакторы разгоняют корабль в нульсе! Разгоняют! Я бы их сразу отчислил. Это сам нульс тебя разгоняет до скорости в сто тысяч раз превышающей скорость света! А реакторы выполняют прямо противоположную функцию: они тормозят, тормозят тебя до досветовой скорости, чтобы ты нормально в эйнштейново пространство вышла, а не высветилась излучением Черенкова. Ну и элементарно: нульс-реакторы позволяют тебе попасть и выйти из нульса! Я уж побоялся спрашивать, можно ли с их помощью проложить новый нульс-ход. Конечно, можно! А то бы мы петляли как тунганские зайцы! Правда скорость упадёт вполовину, ну и что? Зато в следующий раз ты уже будешь идти по накатанной трассе! Не стал я их спрашивать, ладно, они – будущие космогеологи, но основы-то знать надо! Если бы мне так курсант летной школы ответил, он бы уже через пять минут паковал вещи!
Все это Аттари знала и так, но ей было приятно слушать старого ворчуна, который вдоль и поперёк исходил всю Галактику, а по слухам, даже бывал далеко за ее пределами.
Она выключила воду и подождала, пока кабина высушит тело. На ум пришло давнее приключение на Хакуме-50, где она две недели вынуждена была обходиться без душа. Аттари передернуло.
Она прошлепала к откидной койке и надела спальную двойку – короткие, удобные шорты и майку.
Затем забрала волосы в хвост, посмотрела на себя в зеркало.
Неплохо.
Минуту спустя она уже спала, подложив кулак под щеку.
Ей снилось, что она сидит на сказочно красивой поляне, а Дикобраз показывает фокусы.
– Смотри, – говорил он и клал медальон на ладонь. Зажимал. А когда разжимал, ладонь была пуста.
– Ух ты! – восхищалась Аттари. – Как ты это делаешь?
– Ну, – горделиво отвечал Дикобраз, – я еще не то могу. Вот, смотри.
Он показывал ей пустую ладонь, взмахивал, и с нее начинали падать тяжелые капли цвета латуни.
– Что это? – удивлялась Аттари.
– Это, – отвечал он, – наши мысли. Обо всем на свете и ни о чем.
Одна из капель задержалась и стала наливаться красным цветом. Она меняла форму, постепенно превращаясь в большую красную кнопку с золотистой окантовкой.
Аттари засмеялась и хлопнула в ладоши.
– Здорово! – закричала она. – Еще!
Но Дикобраз, казалось, был обеспокоен.
– Нет, – сказал он, – ты не понимаешь.
Аттари взглянула в его глаза и похолодела: они тоже стали красными.
– Слушай, – он медленно двинулся к ней, – просыпайся. Не так что-то. Просыпайся. Ну, давай же…
Она открыла глаза и некоторое время лежала, слушая тишину. В поле зрения виднелся лениво двигающийся хвост Кисточки и смятый комбинезон, который она так не удосужилась убрать в нишу. Аттари приподнялась на руке, оглядывая тесное помещение каюты. В чем дело? Все в порядке. Так отчего же сердце бьется сильнее привычного и лоб покрыт испариной? Она спустила ноги на пол, посидела, склонив голову. Все-таки трое суток перелета начинают сказываться, а лететь еще почти столько же. Нужно выпить воды. Аттари вздохнула, провела рукой по волосам и встала.
Она успела сделала пару шагов по направлению к пищеблоку, когда тишину разорвал рев тревоги. Кисточка зашипела и подлетела метра на полтора.
Аттари оцепенела.
Звук приглушился и хорошо поставленный голос бортового компьютера произнес:
– Пожалуйста, наденьте скафандр. Пожалуйста, наденьте скафандр. Пожалуйста, наденьте скафандр…
Секция ушла в сторону, на держателях выехал СУЗ – скафандр усиленной защиты. Именно в таких, за немногими отличиями, скафандрах, в эпоху Коннетаблей, на захваченные сепаратистами планеты высаживались республиканские десантники. К его поясу был прикреплен контейнер для Кисточки. Аттари бросилась, отцепила контейнер и повернулась к котоиду. Та попятилась.
– Лезь! – рявкнула Аттари.
Котоид совсем по-человечески вздохнула и полезла. Аттари захлопнула крышку и загерметизировала контейнер. Теперь нужно было подумать о себе.
– Скафандр, голосовой интерфейс! – произнесла она.
На шлеме зажегся зеленый огонек.
– Режим разбора!
Скафандр разделился на две части.
Аттари влезла в него и отдала приказ о герметизации.
И спустя мгновение очутилась в полутьме.
В центре забрала появилась светящаяся точка, развернулась в картинки и данные – заработал шлемир.
И Аттари принялась читать.
Дело дрянь – сказал енот,
Кончилась водица,
А к реке идти боюсь —
Вдруг утащит птица?
И не сойка, и не сыч,
Не ворона, и не рыч,
А большая птаха
Ростом как собака
Если к речке не пойду
И воды не наберу —
Высохну, как глина
Стану некрасивым.
