Вера достала ключ, и с первой же попытки попала в замочную скважину. Она удовлетворенно улыбнулась, и провернула ключ ровно два раза. Дверь, даже не скрипнув, отворилась, и девушка с достоинством пронесла себя по узкому коридорчику прямо в кухоньку. Поставила тяжелую сумку на табуретку, и достала оттуда бутылочку коллекционного шампанского «Вдова Клико». Не чинясь, одним движением открыла страшно удивленную бутылку (а не всякий мужик мог таковую с налету открыть) и налила в специально приготовленный еще с раннего утра бокал.
Подняла глаза, посмотрела в зеркало, которое специально тут повесила, чтоб кухонька больше казалась, и чокнулась со своим отражением. Отражение ответило тонким звенящим звуком, и Вера ему отсалютовала.
Вера Петровна Конных происходила из рода зажиточных купцов, которых в годину раскулачивания раскулачили по полной, частью сослав в недра далекой Сибири, где оная часть пропала с концами. Однако под корень вывести род новой власти не удалось. То ли прадеды молились, то ли местный комиссар дал маху, но род не прервался, а очень даже процветать стал.
Со временем, конечно. По крайней мере, к её бабушке Варваре из самого Петербурга приезжали за племенными жеребятами. Уж больно хороши были, породы русская верховая караковой масти. Этакие бело-коричневые красавцы. Матушка как-то говаривала, что и род спасся благодаря им. Точнее, благодаря жеребчику Пончо, которого пришлось дать в дар тому комиссару. На орловщине жили все деды, прадеды.
Вера вздохнула.
Вот права была тётка Катя, соседка. Деньги к деньгам, здоровье к здоровью, внешность... внешность к внешности.
Ну что внешность?
Уродилась Вера в батюшку, рост гренадерский, бедра - всем бедрам бедра, руки могучие как кувалды, и ноги... Длинные, стройные, но вот мускулистые, да. Никакой тебе субтильности. Батюшка был человек мирный, сложения хоть и гренадерского, но с лицом и душою херувима небесного. Всё-то матушке прощал. Верховодила матушка в дому и в конюшнях. Хотя что с тех конюшен осталось, крохи. А после того, как ушла матушка, пережив батюшку вот ровно на полгода, так и вовсе дело зачахло.
Вера вздохнула, вытерла покрасневшие глаза. Тридцать восемь ей, а все одна и одна. Нет, мужики у ней бывали, как без того… Вот только ненадолго, эх, ненадолго. Вера уже год как тосковала без надёжного мужского плеча, без крепкого тела, без бритвы в ванной. Ей хотелось любви, тепла, заботы. Да вот пугливые пошли мужики, побаивались такой роскошной женщины. Нежной души, ну вот прям как у батюшки, никак не могли разглядеть. А Вера была и правда красавица. Глаза карие в пол лица, волос волнистый, пшеничного тона, и коса толстая через плечо. Кожа нежная да бархатистая. -- Правда, -- Вера вздохнула -- кожа веснушчатая. И голос у меня зычный, командный, вот напасть, -- и Вера опять вздохнула. Она вспомнила своих экс - женихов, и тоска сжала её сердце.
Вера глянула на круглые часы с веселеньким циферблатом, в Праге купленные. Уже десять. Пора в кровать, вставать-то в шесть.
Вера Петровна работала зам главного бухгалтера в одном ООО, куда попала случайно. У неё оказался математический талант, в дядю-счетовода. Того на войну не взяли из-за этого таланта. Кредит с дебитом девушка сводила легко и с удовольствием, да и в разного рода запутанных ситуациях что с налогами, что с филиалами была великая дока.
Девушка отправилась в душ, налила в ладонь любимый гель с запахом лесных ягод, взбила в густую, ароматную пену, и, легко касаясь ладонями тела, одела его невесомой разноцветной шубкой. Повертелась под упругими струями, гладящими и массирующими кожу. -- И никакого мужика не надо с таким навороченный душем!
Обманывала себя Вера, ох, обманывала, и сама это знала. Тело просило, даже требовало мужской ласки, так, что внизу живота скрутилось и сжималось. Вера со злости включила холодную воду, и с воплем выскочила из ванной. -- Вот дура ты, Вера! -- ругала она себя. Подавай ей мужика, будто работы мало! Но телу с его гормонами и загадочной женской душе было наплевать на работу. Оно жаждало.
И не спалось, ох, не спалось Вере. Вертелась с боку на бок, зевота раздирала рот, а сон не шёл. На часах уже три. Вера скинула одеяло, повернулась ещё пару раз боку на бок, и наконец заснула, да так, что не сразу поняла, откуда трезвон. Подняла голову. Нет, не приснилось. Звонили в дверь. Глянула на часы: на часах уже восемь!! Вера скинула ноги на пол, и, как была в пижамных шортиках до середины бедра и маечке на кружевные бретельках, выскочила в коридор. Не подумав, рывком распахнула входную дверь. Парень в форменной куртке курьера с надписью «СКС» отшатнулся и покраснел как маков цвет. И было от чего. Не всякий устоит, увидев русскую валькирию в этаком неглиже. Грудь четвёртого размера свободно вздымалась под тонкой тканью чёрной маечки, а правая рука размером с голову новорождённого, придерживала дверь. Коса до пояса расплелась, а стройные, длинные, но несколько мускулистые ноги бессознательно приняли устойчивую защитную позицию. -- Ойй...-- Эээ. -- Доброе утро! – промямлил раскрасневшийся парень, старательно отворачивая голову от Вериных прелестей. Однако голова отворачиваться не хотела, и глаза несчастного то и дело залипали на выдающихся достоинствах девушки. -- Вам пакет, распишитесь вот тут, -- и он сунул ей в руку ручку, уже неприкрыто глазея на щедрую Верину красоту. Вера ойкнула, и, пытаясь прикрыть грудь одной рукой, что ей в конце концов удалось, учитывая размеры той руки, быстро расписалась в получении.
Пакет был размером с коробку из-под обуви, невесомый, завернутый в фирменную упаковку, и заинтриговал Веру до сердцебиения. Она, все ещё позевывая и тряся головой от неожиданного пробуждения, понесла его в кухню и положила на табуретку. Тут её как током дернуло.
--- Восемь! Я опоздала, блиин. Она засуетилась, побежала ставить турку на огонь. -- Да черт с ним, выпью растворимый, – в сердцах сказала Вера, и потянула руку за банкой колумбийского (подарок сотрудников) -- и тут плюхнулась на стул. -- Балда! У меня же отгул за полугодовой отчёт. Фуу... – девушка облегченно выдохнула и у нее отлегло от сердца. Не любила Вера опаздывать, такая уж была, с повышенным чувством ответственности уродилась. -- Тогда турку, и нормальный сварю, благо вон зерна еще есть. Но тут её взгляд опять упал на коробку. Сердце вдруг снова забилось как ненормальное. Еще бы! Что там? От кого? Вера никогда не получала ничего и не от кого, с тех пор, как матушка умерла, и не осталось родной души на всем белом свете.
