Александра Барвицкая - Первое Солнце Шестой Воды. Книга Вторая. Живот. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина»

Комната была ослепительно бела и полна.

И была она до краёв заполнена Небисом.

И стирались грани краёв, и Небис выходил за пределы комнаты в бездну, расправляя её конечность.

И было это началом конца конечного.

И был конец конечного началом безконечности.

И было это точкой.

Ноль.

Комната сжалась в шар, а шар – в точку.

И не было в комнате: ни мужчины, ни женщины, но было единое мы внутри точки.

И было единое мы безконечным многоточием.

И было безконечное многоточие входом в живот Вселенной.

И живая любовь рождалась в животе.

И была любовь цельным нулём – единством и единением – началом безконечности жизни – точкой творения.

И была точка творения настоящим выходом из ненастоящего.

И было настоящее животом жизни.

И Жива жила в животе Жизни.

– Мне больно, – произнесла она.

– Рождение любви – это всегда больно, – ответил он.

– Безконечность рождается через боль?

– В ненастоящем – всё настоящее рождается через боль.

Пронзительная боль: острая, как жало, и мягкая, как пух; горькая, как полынь, и сладкая, как мёд; холодная, как лёд, и горячая, как пламя; – пронизывала точку творения, возвышая и преумножая любовь. И любовь пребывала и прибывала во всём сущем. И стояла любовь над всем стоящем и стоящим. И была она настоящая.

– Когда-то давно, будучи совсем маленькой и конечной, я думала, что любовь – это лёгкий воздушный шарик, – сказала она.

– Вы путали любовь с влюблённостью, физику с химией, а буквы с цифрами, – ответил он.

– Вы правы. Я заблуждалась и жила ненастоящей жизнью в ненастоящем мире.

Настоящий мир творился здесь и сейчас для цельности настоящего там и всегда.

– В настоящем – всё настоящее рождается через любовь, – сказал он.

– Всё настоящее рождается в животе, – сказала она.

– Всё настоящее рождает Жива.

– Но вначале Жива должна родиться в настоящем.

Он смотрел внутрь настоящего её глазами.

Она смотрела внутрь настоящего его глазами.

– Покажите рождение, – сказал он.

– Рождение любви? – спросила она.

– Это рождение этой любви, – уточнил он.

– Это рождение этой любви не отличается от всех прежних попыток второго рождения, кроме одного… Оно началось.

– Вы здесь и сейчас сказали о дваждырождённой любви? – переспросил он. – Вы утверждаете, что в этот раз второе рождение получилось?

– В этот раз получится дойти до конца конечности, – уверенно произнесла она.

– А начало?

– В этот раз всё началось в самолёте.

– Я помню. Вы уже говорили, что это началось в самолёте, и он был очень странным.

– Мой муж? – улыбнулась она.

– Нет, – улыбнулся он. – Самолёт.

– Да. Самолёт был очень странный. Впрочем, тогда странным было всё. Тогда ещё были границы и страны.

– А ваш муж?

– Он – первый странник без границ. И это уже не странно.

– Где он сейчас?

– Об этом я тоже уже говорила: он внутри безграничности.

– Вы покажете?

– Да, – ответила она. – Для этого нам вместе придётся стать странниками.

Она взяла его за руку; и они шагнули в не странное странствие: в их общий вселенский живот – настоящую Живу, готовящуюся к настоящему оживлению через рождение.

Если хочется летать – летай!

Летай, человек!

Ты умеешь летать!

Если очень хочется – летай!

Но пощади крылья ветра и свои крылья: сними с себя самое тяжёлое тело и отправляйся в полёт налегке.

Ольга летела.

Сильный поток встречного ветра захватывал Ольгу руками: наполнял воздухом сирень тонкого платья, проникал сквозь поры в лёгкую плотность материи, обнимал изнутри сердце, готовя Алишу к пробуждению, проверял пульс жаркими пальцами.

Ольга летела в весну-лето.

Она летела на самолёте.

Вы любите самолёты?

Ольга очень любила самолёты.

Ольга любила Его. А самолёты поднимали её к нему…

Ольга любила летать.

Потом, когда в ней проснётся Женоль, она будет летать на Синем Троллейбусе, пить сиреневый сок из тонкого, высокого бокала, раскрывающегося сверху пятилистником, считать из окошка страны, выскальзывающие из-под облаков, и вглядываться в самую глубину…

***

В первый раз это случилось в День Синего Троллейбуса.

Тогда Женоль ещё не знала, что она Женоль, и что этот день станет Днём Синего Троллейбуса.

Из Канцелярии Странной Границы пришла телеграмма.

Вернее, вниз – к ногам Женоль – упал отпечаток депеши, отправленной наверх – в Его голову.

«Ты сможешь увидеть свою жену…»

Так начиналась телеграмма. Потом указывались: время и место. А далее – безапелляционная ремарка:

«У вас будет ровно 8 минут».

Что может сделать человек за 8 минут?

Проснуться, принять душ, выпить чашечку кофе, надеть голубое платье?..

За 8 минут человек может стать богом.

В этот майский день ничто не предвещало дождя, но Женоль взяла с собой зонт.

Она никогда не была предусмотрительной. Обычно ливень заставал её врасплох посреди слякотного городского неуюта в то время, когда забытый зонт мирно дремал на тумбочке в прихожей. Однако сегодня зонт настойчиво напросился в провожатые, упав с налёжанного места в момент, когда она уже готовилась закрыть за собой дверь и покинуть пределы.

Непривычная для этого времени года жара (обычно в начале мая Москва ещё дышит талой прохладой) сопровождала её по дороге к автобусной остановке, прогревала лоб через запылённое окошко маршрутного такси, проталкивалась вместе с ней сквозь людскую запруду у выклюнувшегося темноротым шлюзом входа подземки…